Я нажал на звонок и разочаровался – мелодий не было, птички не пели, но звонил он всё-таки необычно, как большой церковный колокол, если слушать издали.

– Ты? Вы? Что надо? – полный, невысокого роста мужчина вышел на лестничную площадку.

Я и раньше имел неудовольствие лицезреть Дмитрия Николаевича. Куда было без него. Парторг, как-никак, пусть и полуосвобожденный, когда выполнял еще и работу профессора марксизма-ленинизма. Пусть мой отец был завкафедрой марксизма-ленинизма, но влияния Дмитрия Николаевича Некрашевича хватало, чтобы указывать и самому ректору – всё же парторг, напрямую общался с партийным городским руководством.

А выглядел, как очкастый алкаш в запое. Нет, такими упитанными пьянчуги не бывают. Майка-алкоголичка, треники с протертыми коленками, правда, вот халат был шелковым и дорогим.

– Поздравить пришел вас, Дмитрий Николаевич, со светлым апрельским праздником, – солгал я.

– В институт недосуг прийти? Все, иди… Отцу привет! Скажи, чтобы фурнитура была, а то…

– Стенки не будет, – перебил я наглого кругляша.

Некрашевич уже повернулся к двери, оказавшись спиной ко мне. Так он и замер.

– Чего? – спросил Дмитрий Николаевич, не поворачиваясь.

– Стенка, югославская…

– Тихо, – парторг резко повернулся и даже попробовал взять меня за отворот пиджака, но я сделал шаг в сторону, и явно нетрезвый Дмитрий Николаевич опасно покачнулся.

– Я так понимаю, что вы приглашаете меня зайти в квартиру? Хорошо, правильно, пойдёмте, а то соседи еще чего лишнего увидят! – сказал я и первым переступил порог дома.

Я зашел. Моментально стало понятно, что югославская стенка явно была предназначена не для самого парторга. «Упакован» – вот такое слово всплыло в голове. Все тут было: и стенка, причем очень внушительная и, вроде бы как, из красного дерева, телевизор «Грюндик» и бобинный проигрыватель, новая мебель. Ладно, пусть так. Он должен получать зарплату даже больше моего отца, ну а знакомств имел куда как больше, чем Аркадий Борисович Чубайсов. Но стенка… Он же вымогал взятку, как это ни назови.

– Мне твой отец уже говорил, что ты чудить начал. Что ты хочешь от меня? Мало я уже помогал? – говорил парторг.

– У нас гости? – из кухни, а откуда еще, выплыл танкер, полностью загруженный, но не нефтью, а калориями.

Жена? Мне даже захотелось пожалеть Дмитрия Николаевича. Он-то пухлый, но низкий. Она – толстая и высокая. Как у них вообще это?.. Как они супружничают? Представил, вздрогнул.

– Ниночка, это мой студент, – елейным голоском сказал Некрашевич.

– Нечего работу на дом брать, – отчитала супруга Ниночка, и про меня «танкер» не забыл. – А вам, молодой человек, нужно больше такта и воспитанности, а не в праздник без приглашения заявляться.

– Учту, – сказал я, на что «танкер» хмыкнул и превратился в ледокол, протиснувшись мимо нас с Некрашевичем, стоявшим в коридоре.

– Так что, Анатолий? – спросил меня парторг, замерший и провожавший взглядом свою жену.

Правду пишут в Писании: каждой твари по паре. Смотришь на этих твоих: твари же, но в паре!

– Я отказываюсь от блата! – решительно заявил я.

– Ты не маленький мальчик… Забыл, что это я отвадил от тебя милицию? Фарцой еще занимаешься? – Дмитрий Николаевич взял паузу, с насмешкой посматривая на меня – ожидал, тварь, что я начну сдавать заднюю.

– Не было такого. Вы, Дмитрий Николаевич, что-то напутали. И как так вышло, что парторг института не отреагировал и вовремя не сообщил, что молодежь занимается противозаконной деятельностью? – я ответил ему откровенно смеющимся взглядом. – Этого же не могло случиться.

– Ну-ну… – поиграл желваками Некрашевич. – Если всё сказал, то ты свободен. Я посмотрю твой диплом, нужно же понять… И, кстати, ты слышал, что к нам разнарядка пришла – в ПТУ отправить специалиста, да получше? Даже не знаю, кого… Или знаю… Подумай, и уходи!