– Ник, чего так долго?

– Кристю в школу собирала, телефон на кухне остался, не слышала. А у тебя что за пожар? Мы же недавно расстались?

Я и в самом деле забегала к ней за пирожками для Кита, пока Кристя ещё не проснулась. Это было часа два назад.

– Да вот думаю… Про селективную амнезию. Ника, ты мне недавно рассказывала, как я в детстве притворялась невидимкой.

Если я собиралась понять, притворяется ли Кристя, стоило начать с себя.

– Было такое,– Ника ухмыльнулась в трубку, я это прямо услышала.

– А что-нибудь еще такое, подобное?

– Ну… У тебя как-то появился воображаемый друг… Вернее, это я сначала подумала, что он – воображаемый.

– А на самом деле?

Я не помнила никакого воображаемого друга. Первые воспоминания связаны с Никой и Китом. Это потом появились остальные – Феликс, в том числе. Все очень даже материальные и осязаемые.

– На самом деле, ты стала сбегать из детского дома лет в пять. Каждый год, в конце октября. День в день. Во всем остальном была вполне хорошим ребенком, только вот эти… Я не могу даже сказать – побеги, скорее, прогулки. Ты всегда возвращалась с первыми сумерками. Исчезала утром, а к вечеру уже как ни в чем не бывало оказывалась в своей кровати. Но ты раньше наотрез отказывалась слышать что-то о своем детстве. Что…

– Мне просто нужно кое-что проверить, – сказала я. – Это не относится к воспоминаниям детства, а, скорее, к практическому анализу.

– А, – кажется, в голосе Ники послышалось разочарование. – Тогда понятно.

– Воображаемые друзья заводятся от одиночества, – продолжила я. – Я была одинокой?

– Да нет же. Никаких признаков.

– Значит, начинающаяся шизофрения? – вот тебе и новости.

Большинство людей живет с нарушенной психикой. Не подозревая об этом.

– Я слышала голоса? Наносила себе синяки и ссадины, будто поссорилась с воображаемым другом?

Отставить панику! Сейчас у меня прекрасная связь с реальностью. Даже слишком. Я переросла детские девиации, если они у меня были.

– Да опять ты мимо, – сказала Ника. – Горе ты мое от ума… Послушай дальше, не спеши. Аля, твоя самоуверенность тебя когда-нибудь погубит. Не думай, что ты все на свете знаешь.

Пришлось прикусить язык. В конце концов, Ника была педагогом. Пусть сейчас и на пенсии, но очень хорошим педагогом.

– Да нет же! – повторила она. – Тебя видели несколько раз случайно в городе с каким-то парнишкой.

Я растерялась. Вот этого вообще не ожидала услышать.

– Вы исчезали, стоило тому, кто заметил, приблизиться к вам, но я думаю, что это был один и тот же мальчик. Старше тебя лет на десять. Говорили, что вы похожи. Лидия Семеновна, наша повариха, которая как-то увидела вас вместе, уверяла, что наверняка родственник.

Ника улыбнулась.

– А я что-то говорила о нем? И почему он встречался со мной как-то… тайно?

– Это мне неведомо. Все попытки прояснить ситуацию не увенчались успехом. А ты говорила «дядя». «Дядя пришел ко мне». «Дядя научил меня красному теплу»…

– Чего?

Я тут же подумала нехорошее. Но так же как точно не была шизофреником, никакой детской сексуальной травмы в себе и в помине не чувствовала. Может, и в самом деле какой-нибудь нашедшийся родственник? Хотя это вообще ничего не проясняло. Дети всех мужчин, которые не их отцы, зовут «дядями».

– Один раз твои карманы оказались набиты подтаявшими шоколадными конфетами, другой – небольшими яблоками, явно из своего сада. Не магазинные.

При слове «яблоки» в подсознании пробился их кисло-сладкий аромат и что-то еще, незнакомое, но очень притягательное. Сладкое, тягучее. Вдруг отчетливо возникло ощущение: я съезжаю с лестницы, вытягиваю ногу в розовом носочке с бомбошкой так, что край сандалика касается той ступеньки, что ниже. Солнце пробивается сквозь уцелевшие части витражных окон и рассеивается кусочками радуги по бетонной крошке пола.