Меньше секунды он проявлял ко мне интерес, затем опять отвернулся.

– Ты и дальше собираешься привлекать внимание? – он обращался исключительно к девочке, словно я не стояла за его спиной.

– Эй, – я вытащила из кармана спасительные корочки. – Я – инспектор полиции. Что тут происходит?

Он опять обернулся, скользнул по удостоверению мимолетным взглядом.

– Инспекция по делам несовершеннолетних? – ухмыльнулся.

Черт, заметил.

– Здесь нет ваших подопечных… Все, вроде, совершеннолетние. Вы кто, лейтенант?

– Младший, – буркнула я. – С вашей феноменальной наблюдательностью могли бы заметить. Как и то, что пока я одна, но могу вызвать наряд, верно? Веселье закончено… Мартын Лисогон, так вас, кажется…

– О, мы знакомы? Не припоминаю…

Взгляд его – стальная броня, но голос насмешливый.

Атмосфера из-за нашей бестолковой болтовни вдруг разрядилась. Посетители еще прислушивались к происходящему, но уже больше с изрядной долей любопытства, чем тревоги. Какой-то непонятный мистический ужас растаял.

Теперь все это выглядело и в самом деле недоразумением, какой-то не очень смешной шуткой. Подвыпивший мужик решил снять девочку в баре, добропорядочная тетка вмешалась. Половина зала делала ставки на мужика, половина болела за тетку. В осенний слякотный вечер вполне себе развлечение.

Наглый Лисогон опять отвернулся, потеряв ко мне всякий интерес, впрочем, он и до этого его не сильно-то испытывал, наклонился над столом, упершись в него двумя руками.

Совсем близко придвинулся к девчонке, навис над ней:

– Если я скажу им, кто ты такая, знаешь, что тебя ждет? – зашевелил губами у самого ее уха. – Знаешь же…

Она метнула в меня жалобный, полный надежды взгляд.

– Девочка останется со мной, – твердо сказала я. – А ты, если не хочешь попасть за решетку за домогательства, сейчас же развернешься и на «раз-два, левой» замаршируешь прочь отсюда.

– Ты берешь на себя все последствия своего решения? – вдруг спросил он.

Я кивнула и только потом вникла в смысл его слов.

– Что значит…

– Хорошо! – неожиданно добродушно кивнул Лисогон. – Ты сказала это.

Он так же внезапно развернулся и в самом деле отправился к выходу. Не на «раз-два», как я в запале предложила. Вразвалочку и расслабленно – человек завершил очень сложное дело и отправляется отдохнуть. Но вышел.

Как только за Лисогоном закрылась дверь, я посмотрела на девочку. Она расслабилась, но все еще нервно и быстро облизывала острым языком потрескавшиеся губы.

– Не бойся, – сказала я ей ласково. – Как тебя зовут?

– Марыся.

– Ух ты, – восхитилась я. – Никогда такого не слышала. Я – Алена Николаевна.

– Вообще-то я Мария, но Марыся – лучше.

– Ты голодная? – наконец-то первый вопрос, который я задавала своим подопечным.

И Киту, кстати, тоже.

На барной стойке осталась моя так и нетронутая, уже остывшая чашка кофе.

Она кивнула. Застенчиво, наблюдая за реакцией из-под полуопущенных ресниц. Хорошая девочка, попавшая в беду.

Я издалека просигналила Эшеру, показала жестом ложку, которой наворачиваю какую-то еду. Он кивнул, и через несколько минут перед нами появились копченные горячие колбаски, чашка риса в кисло-сладком соусе и две пиалы с прозрачным куриным бульоном.

В «Лаки» подобные вещи почти контрабандный товар. Как правило, закуски у Эшера всегда подавались подстать элегантному алкоголю. Горький шоколад, сырная тарелка, ореховое ассорти. То, чем не наешься, а именно – закусишь. В самых крайних случаях, таких, как, например, этот (других я не помню), Эшер заказывал что-то в соседней лапшичной. Тот, кто хотел именно от пуза пожрать, проходил мимо «Лаки». Сами запахи из зала не располагали к обильной трапезе.