Нет, она собиралась сказать не это. Но не сказала. Спасибо ей. Мы еще какое-то время позависаем вместе. Не могу назвать нас друзьями или парнем и девушкой. Просто проводим вместе время со всеми вытекающими. Кристи, вероятно, так не думает. У девчонок в ее возрасте голова забита романтической чепухой, да и им в целом нужно навешивать на все ярлыки. Мне это не нужно. Я толком и не знаю, что мне нужно.

Но она красивая, чуть ли не самая красивая девчонка в школе. И хорошо трахается. Вот и ответ.

Кристи сдувается. Хмуро молчит всю дорогу. Она решается заговорить, лишь когда мы паркуемся возле школы, а напряженное молчание становится невыносимым.

Она замечает Тобиаса. И с ним, конечно, его бессловесная тень – наша чертова приемная сестра. Я не знаю, что раздражает меня больше, – что они учатся с ней в одной школе, или что он везде таскает ее за собой по пятам, словно используя ее, как живой щит, чтобы отгородиться от меня. Девчонка уже год стоит между нами. Не будь она такой жалкой, а вдобавок еще и немой, я бы давно поставил ее на место, но не хочется марать руки.

Она бесит меня куда больше, чем все глупые намеки Кристи.

– Ну, – резюмирует она, наблюдая за ними, – это мило, что ты заботишься о своих младших брате и сестре.

– Я забочусь о своем брате, – спорю я, – а она мне не сестра. Так…

Я не нахожу подходящего выражения, не слишком резкого, но достаточно емкого, чтобы передать то, что я думаю об этой мелкой рыжей твари.

Кристи смотрит на меня с осуждением. Или я как-то неправильно понимаю значение ее взгляда из-под нахмуренных бровей и странную, легкую улыбку на губах. Кажется, она все-таки скажет то, что разрушит любые отношения между нами.

– Ты бы… ну… постарался, что ли, – назидательно говорит она, – ради Тоби.

– Я стараюсь.

– Он ее любит, – продолжает Кристи, и, господи боже, я даже думать не хочу, какой смысл она вкладывает в это слово. И все же представляю. И ни один из вероятных ответов мне не нравится. Все они ужасны. Кристи ужасна, что выдает такое. Зачем я вообще с ней вожусь? Не с какой-нибудь другой нормальной девчонкой, что раскрывала бы пасть пореже. Наверное, с этим пора заканчивать.

– Прекрати, – прошу я. Я говорю это и себе: прекрати вестись на ее провокации. Ей же просто нравится вытягивать тебе нервы. Она почуяла слабину и вцепилась, как бойцовая собака. Есть такие люди, которых хлебом не корми, дай ужалить в больное место.

– Ладно, – с подозрительной легкостью сдается она. Моя пытка закончена.

Она целует меня на прощание и уходит, довольная достигнутым результатом. Быть может, она понимает, что наши отношения для меня – временный этап, и по-своему мстит. Кристи, надо думать, обидно. Ей прекрасно известно, кто мой отец и какая безбедная жизнь ждала бы ее, стань она частью нашей семьи. Только ее никто в этой семье не ждет.

Мне хватает паразитов и без нее.

Тоби услужливо придерживает перед сестрой дверцу машины и дожидается, пока она забьется в угол заднего сидения – там, где я не смогу видеть ее в зеркале заднего вида. Она в курсе, что ей лучше не мозолить мне глаза. И хоть я никогда не поднимал на нее руку, не повышал голос и не позволял себе лишнего, она предпочитает не нарываться на неприятности. Только однажды мне не удалось совладать с собой и, застукав ее за роялем, я так резко захлопнул крышку, что мелкая дрянь чуть не осталась без пальцев.

Ей хватило урока, чтобы впредь держаться от маминого инструмента подальше.

А вот Тоби, в отличие от меня, обращается с ней очень ласково. Если я зову ее не иначе, как рыжей тварью, мерзкой девчонкой или просто «эй, ты», для него она просто Лотти. Его названая сестра и единственный друг. Он даже стал изучать язык жестов, чтобы избавить ее от необходимости писать все, что она хочет сказать, в своем дурацком блокноте. Они общаются между собой на жестовом языке – и никто не знает, о чем они говорят друг другу. У них свои тайны.