Даже если бы французы обладали всеми пороками мира, то и тогда бы их перевесило лишь одно качество – истинный француз никогда не замечал недостатков дамы, какой бы невзрачной она ни была. Или, может, действительно, полагали, что у женщин не бывает недостатков?

Даша благодарно улыбнулась и кивнула. Если брат хотя бы наполовину обладает его достоинствами, то она не зря сюда приехала.

После нескольких глотков глинтвейна ей стало намного лучше, даже дышалось легче.

– А скажите, Жан-Жак, а нет ли во Франции какого-нибудь чудодейственного лекарства от простуды? Чтобы за одну ночь и как рукой сняло.

Договорить ей не удалось, молодой бармен растянулся в лукавой улыбке.

– Разумеется, мадемуазель. Это – любовь.

– Ага. – Даша покраснела, насколько это позволяла ее и без того красная физиономия. – Но, откровенно говоря, я не очень уверена в том, что…

– О! Мадемуазель не знает французов. – Полные губы сложились красивым алым сердечком.

Даша принялась смущенно ерзать на высоком стуле. Разговор принимал пикантное направление, а она, по очевидным причинам, была к этому не совсем готова.

– А еще я видела девушку в ярко-желтом комбинезоне. Не встречали такую? – Исходя из предыдущего разговора, Даша почти не сомневалась, что симпатичный бармен не пропустил без внимания ни единой особы женского пола и, скорее всего, сразу назовет ее имя.

– Ярко-желтом? – Жан-Жак чуть поморщился, возможно, желтый не был его любимым цветом. – Даже не знаю… Сразу не могу припомнить.

– А может, она из другого отеля?

– Нет, это невозможно – спуск принадлежит гостинице, и здесь могут находиться только наши гости.

– А разве нельзя прийти покататься из другого места?

– Нет. На спуск можно попасть только через гостиницу. А здесь я и месье Беранжу, – он кивнул в сторону рецепции. – Этот никого не пропустит, даже президента республики.

– Понятно. – Даша отставила пустой стакана. – Значит это могли быть только свои…

– Что, простите?

– Нет, нет, это я сама с собой разговариваю. Значит женщину в желтом комбинезоне вы не встречали?

– Нет. Но опять же могу спросить у брата.

– Да, была бы вам очень признательна. И все-таки: как насчет лекарств? Любовь это, конечно, замечательно, но нет ли у вас чего-нибудь менее… темпераментного.

– Конечно, – невозмутимо тряхнул черными кудрями шармантный бармен. – Финский священник. Он живет в соседнем номере с вами.

Даша укоризненно поджала губы:

– Вот уж не думала, что вы станете шутить на такие темы.

– Что вы, мадемуазель! – непритворно ужаснулся француз: – О вине и Боге я никогда не шучу. Я имел в виду, что у пастора Хахенникена целый набор лечебных трав и бальзамов. Недавно одна наша гостья почувствовала себя плохо, так он ей дал понюхать какую-то бутылочку, и все как рукой сняло. Он предложил всем страждущим обращаться к нему без промедления. Ничего другого я не имел в виду.

Больная от стыда готова была провалиться сквозь землю..

– Бога ради, простите! Но просто вы так это сказали… Получилось, будто… Извините, я совсем плохая. Прямо сейчас и пойду к пастору… Хе… Ха…

– Хахенникену.

– Вот, именно.

Продолжая бормотать извинения, Даша соскользнула со стула и проворной рысью покинула холл.

Жан-Жак посмотрел вслед и расплылся в довольной улыбке. Сколько в одиноких женщинах непосредственности…

3

Менее темпераментного человека, чем пастор Хахенникен представить было трудно. При виде незнакомой рыжеволосой женщины на пороге он даже не удивился.

– Проходите. – Его немецкий был так тверд, что им запросто можно было колоть орехи.

Даша немецкий знала не очень хорошо, но поскольку вести продолжительные беседы не собиралась, лишь робко ответила.