Чтобы хоть как-то скоротать время, Ванюша заварил чай, не забыв про коллегу.

– Вот спасибо! Поставь чашку на пол, пусть немного остынет, – поблагодарил друга Георгий.

В воздухе квартиры Профессора Сергеича повисла творческая тишина. Не капала вода из крана, не шумели соседи, гул машин за окном прекратился. Георгий погрузился в сюжетные перипетии цветной иллюстрации, а поэта Ваню заинтересовала загадочная сцена на другом необычном рисунке. Ванюша пододвинул ксерокопию поближе к себе, и осторожно, чтобы случайно не разлить чай, стал с интересом рассматривать очень странный сюжет. В голове поэта вдруг зазвучали недавно услышанные им строки из песни: «А надо мною, склонились двое, все в слезах. А надо мною склонились двое в небесах».*

«Но ведь их не двое?! Их…пятеро! – почему-то невольно изумился поэт, взглянув на рисунок. – Так, кто же они и кто та…женщина в белом саване?»

Ванюша мог моментально погрузиться в состояние паники. Любая невесёлая догадка или даже грустная мелодия вызывали в нём ответный душевный аккорд. В голове поэта мигом пронеслись мысли о матушке, которая в одиночку управлялась в этот осенний день на далёком дачном участке. А ведь он обещал приехать и помочь ей на огороде! А ещё…он должен был лечь на плановое обследование в психиатрическую больницу; направление из ПНД уже неделю лежало в верхнем кармане куртки Ванюши и холодило грудь поэта своей неотвратимой приказной безжалостностью. Ложиться в больницу не хотелось, все мысли Вани восставали против такого положения вещей. Доктор Липкин-Хайтович был уже давно уволен за то, что потворствовал настроениям больных, разрешал некоторые вольности и тем самым дезавуировал строгий медицинский режим медстационара. Старшая медсестра Мария была понижена в должности и переведена в районный диспансер, где была назначена сестрой по опеке…