Все его жесты выражали внутреннюю мрачную решимость не считаться ни с чем, что могло ему помешать. Состояние: "Ну и пусть, чем хуже, тем лучше", — так хорошо знакомо Ричарду, что он невольно остановился, издали рассматривая мальчишку.

— Подойдите, может, ему нужна помощь? — Голос из кармана отдался в голове странника так, словно собеседник говорил возле правого уха.

— Зачем? — шепотом возразил Ричард. — Своим видом только напугаю ребенка. И что скажу? Чем я могу помочь?

— Сколько лет вы не разговаривали с человеком своего мира? — проворчал панголин. — И отказываетесь от первой возможности! Меня можно не считать, я, всё-таки, ящер. Послушайтесь дороги, рыцарь. Хоть поздоровайтесь!

3. 2.

Упрямо сунув руки в карманы брюк, опустив голову и стараясь не смотреть на мальчишку, Ричард пошел вперед, не сворачивая с широкой тропы, но словно не замечая ничего вокруг. Идет вольный бродяга, не спешит, но дачный поселок ему неинтересен. У него своя цель, где-то впереди.

Однако, против воли покосившись на поляну, Ричард снова приостановился. Теперь почти напротив мальчишки.

Мальчик был в мятых шортиках защитного цвета, кожаных плетеных сандалиях, рубашке в зелено-сине-бело-оранжевую тонкую клеточку, завязанную узлом на животе. Сдвинув этот узел повыше к груди, мальчишка вытащил из сумки какую-то стеклянную штуку, похожую на половину прозрачного грейпфрута и приложил к животу, водя гладкой стороной по коже, точно гладил себя утюгом.

— Что делаешь? — вполголоса спросил Ричард, надеясь, что мальчик не испугается незнакомца. Тот поднял лицо и хмурые брови разгладились.

— Загораю. Знаете, что это? — он спрыгнул с пенька и сделал несколько шагов навстречу, показывая стеклянную половину шара поближе.

— Можно? — Ричард принял в ладонь гладкую округлую тяжесть. И прицельно прищурился, подняв плоскую сторону половинки шара до уровня глаз, чтобы перерезать луч солнца горизонтальной поверхностью. Словно шар — морской прибор, для определения координат в мире.

Под определенным углом на совершенно гладком стекле высвечивались мелкие капельки, стекло напоминало ломтик прозрачного арбуза с тончайшими перегородками клеток, наполненных соком.

— Молекулярный срез, — уважительно оценил Ричард. — А у кого вторая половина, ты знаешь?

— У сестры, — снова помрачнел мальчик. — Так мне сказали. Она должна быть на год или два меня старше. Думаю, она тоже скоро выйдет меня искать, и мы всё узнаем.

— Почему ты уверен, что скоро?

Мальчик посмотрел на него с легким удивлением.

— Потому что, я уже вышел ей навстречу.

Ричард кивнул, опустив голову и не поднимая. Он почувствовал щемящую тоску до слез и в то же время мысленно посмеялся над собой, что забыл такую простейшую истину: "Она тоже выйдет на дорогу, просто потому, что я уже вышел ей навстречу".

Действительно, просто. Какое счастье, что это снова так просто!

— У вас кровь, — спохватился мальчик. — Я могу вам помочь, присядьте.

— Не стоит, — отмахнулся Ричард. — Ничего серьезного. Вот дыра на майке и правда ужасающая. У тебя не найдется в доме ничего более приличного? Только, денег нет.

— Будь у меня дом, нашел бы, — хмуро ответил мальчишка. — Но сейчас нет, извините. Давайте, попробую заштопать. Шариком.

— Не понимаю.

— Счас, если получится… — мальчишка уступил ему место на пне и поднес гладкую сторону половинки стеклянного шара к большущей прожженной дыре на груди мужчины. — Чувствуете что-нибудь?

— Да, щекотно.

— Значит, работает! Я боялся, что он действует только на меня, он же именной. Надо подождать минут пять, может быть, и рана исчезнет.

Ричард заинтересованно наблюдал, как мальчишка водит срезом в дюйме от кожи, не касаясь ожога. Черные обугленные края тенниски снова краснели и медленно восстанавливались из пепла, словно перья феникса. Дыра становилась всё меньше, будто ее заплетал усердный паук, умеющий ткать из красной хлопчатобумажной нити по фабричному узору. Прошло более пяти минут, пока мальчишка удовлетворено облизал губы и полюбовался на свое творение. "Как новенькая!"