Аллекс был клоуном – и принял роль, как маску, воплотился в ней в полной мере. Уилл иногда завидовал ему – потому что сам не знал, кто он, сомневался в любом своем качестве, считая его лишь приставшей характеристикой кого-то, чьи мысли и чувства он «подцепил» – от обилия внешних стимулов, будоражащих воображение, его рабочий инструмент.

Доктор Гаштольд утверждал, что человек не в состоянии испытать того, чего в нем нет… Однако из этого следовало и то, что жуткие видения, кровь, расчлененные трупы, вонь мертвых тел и эрекция от видений были частью него. Доктор Гаштольд утверждал, что нет ни бога, ни дьявола, нет ни черного, ни белого, ни абсолюта, ни истины – есть лишь субъективное восприятие, индивидуальная история, набор ценностей, которые мы применяем для ориентации в пространстве.

Уилл был согласен… Но сопротивлялся. Он слишком долго держал оборону, слишком долго крепость переживала осаду, силы его на исходе. Он боялся потерять остатки себя и раствориться в бездне, в безумии, в хитросплетении разрозненных образов, перемолотых в мясорубке.

Легко было перенять радость, счастье, эйфорию и покой, принять их и присвоить себе; и так непросто было признать, что мерзость этого мира есть в каждом из живущих существ, и в нем самом, в том числе.

Пока специальный агент Гатти предавался философским рассуждениям у стойки ресепшена элитного фитнес-клуба на Уайтлок-стрит, Аллекс Серрет беседовал со старшим продавцом продуктового магазина.

Полная, улыбчивая, но жесткая Мириам Хилл пожимала плечами, разглядывая фото блондинок с полными губами. Они тоже были ей на одно лицо…

– Я помню каждую, но никогда не приглядываюсь, даже не пытаюсь искать отличий, – говорила она, параллельно следя издалека за работой стажеров, как вездесущая мама-кошка. – Каждый день пара сотен человек, я бы с ума сошла, если бы обращала на них внимание!

Пока от общих сведений было мало пользы. Трафик покупателей небольшой, но постоянный, в основном – местные мажоры, реже – случайные, как Аллекс, курьеры, няни, работники сферы обслуживания, которых смутят цены и грозный вид охранника.

Ограблений за несколько лет работы мисс Хилл было всего два, причем последнее – вчера, с эпичным геройским поступком юного агента ФБР.

– Виновато сезонное обострение, – усмехнулась женщина, – у психов это как цепная реакция. Теперь даже у нас паника, все боятся серийника – как будто мы ему нужны!

– А кто ему нужен?

– А то вы сами не знаете! – округлила черные глаза Мириам Хилл. – Обеспеченные бессердечные суки в Гуччи и Живанши! Он жрет их сердца, потому что у них нет сердца, оно им не нужно!

Неужели все так просто? Зависть, злость – за их безбедное существование и красоту?

– Если так рассуждать, то убийца – женщина, – хмыкнул Аллекс.

– Почему нет? Женщины жестокие существа, агент Серрет.

Аллекс пожал плечами. Женщина, которая ненавидит женщин, сильна как тяжелоатлет, грызет ногти и недовольна своим внешним видом… Но у этой женщины мужской размер ноги, тяжелая рука, хладнокровный расчет и строгая логика.

– Сердцеед слишком большой и сильный, чтобы быть женщиной.

– Ну, значит, его обидели женщины! Или член у него не стоит!

Вот тут уже ближе к истине… Убийце не до секса – по крайней мере не до конвенционального его вида, – он слишком погружен в поедание угощения, перевоплощаясь в демона.

Уилл сказал, он должен сделать какой-то ритуал, у него есть якорь – чтобы триггернуть вход в состояние диссоциации. Заклинание, жест, маска…

Например, как у Вильгельмины Густавссон из музыкального видео про Великого Красного Дракона.

Круз права, в художественных фильмах часто показывают красивую, эстетичную, привлекательную обертку, романтизируют насилие и убийства, идеализируют антагонистов. Мисс Густавссон, со стекающими по подбородку, шее и полуобнаженной груди кляксами краски, поющая о возрождении через смерть, опасна в способности навязать величие и силу темной стороны человеческой души.