…в Тенявино пород развёл, как яблонных, так грушевых, добавочно малиновых; сады пошли. Их здесь „Сады“ зовут, „Тенявский Сад“, „Сад Квашниных“ зовут, потом „Квашнинский сад“… Лишён садов Агариным…»

Я ехал. У поста ГАИ, а может, ГИБДЭДЭ, эфор «М-2» вздел жезл: не странно ли, но так же тьму веков назад в Египте Среднего, напомню, Царства останавливали пришлецов.

– Инспктрр Фдрроф… Дкумент-пыжаласта… – Он стал просматривать техпаспорт, сдвинув набок автомат.

Раб обстоятельств и судьбы («М-2» безлюдна оказалась в мартовский тот вечер), я был сведён со шкурником, который прятал алчность в ПэДэД-этике.

– Капот! – вёл «Фдрроф», «инспктрр».

Слушаюсь! Капот я отвалил (чтоб сверить номер на движке и кузове с тем номером, кой в документе; предварительно я снял запаску, что мучительно). Был вид игры: Кваснин, нарушили? вам штраф! но я гуманен, добр; ваш ход… Он власть в погонах; от меня им, этим властным, надобны, понятно, кротость, дурь, подобострастие, признание ста вин с намёками, что, мол, добру мы воздаём не только в небе, но немедля, если власть решит, что обвиняемый «нечаянно, без умысла» устроил нечто скверное, но вовсе неопасное для правил ПДД и допустимое; важней, «преступнику», – мне! – «крайне нужно», «до зарезу, блин», спешить, босс! «штраф не надо», нá наличку, а, «начальник»?

Я не стал играть. Он начал, коль я глупый: лампы в норме? все горят? а фары как? а люфт в руле? протекторы? аптечка? трезв ли я? знак аварийности? а клиренс? а CO (угарный газ) какое?.. В лад «понятиям», срок сделать шаг к приватности, признав: я «чайник», «чмо ушастый», «недоделанный притырок», но – «спешу, прости»: нá мзду, «начальник»… Неожиданно и остро я постиг, что слаб, навеки слаб, бесповоротно, жить по «понятиям» и правилам.

– Оружие?

– Отсутствует (под скарбом карабин с лицензией; но обыск незачем).

– Ручник?

В переговорнике в кармане куртки у инспектора внезапно загорланили. Он глянул в даль, к Москве. За «переломом профиля», – за горкой, – слышался скулёж сирен… взялась ватага, коя, брызжа брызгами сугробных талей и явив бонз власти, прыснула на юг. Инспектор вновь шагнул ко мне… отвлёкся. За ватагой дул какой-то чёрный джип – как пуля. Вскинув жезл, чин ждал. Джип посверкал «мигалкой». Жезл упал, но вновь взлетел, поскольку номер не сопрягался с федеральными ни с им подобными «крутыми» службами. Я видел: «шесть-шесть-шесть», «шевроль», а в нём – хам-апоплектик… Джип швырнул купюру, показавшую знак 100. Порхала к нам в кульбитах не рублёвая дешёвая, а серо-зелень, вечный сикль – «бакс» США.

Порхал тот сикль, порхал ― и допорхал.

В кой раз мне, бедному, внушается, упав, стяжать, чтоб куш сорвать – иль вновь явить пристойность, бескорыстие, честь, пр. Взял, сразу бы! Но было ясно, для кого мзда и за что… А впрочем, может, не ему? Ведь он застыл, не шевельнётся. Что, стыдится? Не отнимет, если я возьму? В отместку, верно, штраф наложит, а потом даст знак «шерстить» меня по трассе?.. Пусть! Ведь сикль ко мне лёг ближе… Кончено! Тут как судить! Вдруг – мне? вдруг бросивший тот сикль – мой кум? Вдруг я внушил симпатию? О, Бог шлёт профит наобум! Тут – кто успеет. Никогда, факт, не даётся лишь тебе. Жизнь, прибыль, синекуры, шансы на успех – всем выпадают: налетай! Какой-нибудь проныра всех обставил – и богат. А прочие – тетери. Суетнулись бы… Короче, в двух словах: возьми я сикль, – сто долларов, – моя жизнь вскачь пойдёт, иначе, а как бедствую – от худа к лучшему; разбогатею, преисполнюсь счастьем …