Конец зимы – весна 1656 г. были заполнены приготовлениями к войне. Как указывалось в одном из относящихся к этому времени документов, осталось «время малое до его государского походу, и без престани он, великий государь, сидит з бояры и приказывает о ратном строении»[251]. Подготовку к войне, конечно, в известной мере облегчало то, что, распуская армию, царь приказал войскам быть готовыми к весне на службу.

Был предпринят и ряд важных шагов, чтобы для военных действий были обеспечены благоприятные условия. При смене внешнеполитического курса актуальным становился вопрос о поисках союзников. Уже в феврале были составлены черновики документов для кн. Д.Е. Мышецкого, который должен был направиться с важной дипломатической миссией в Курляндию, Бранденбург и Данию[252]. Текст грамоты датскому королю, как отмечено в черновике, «февраля 28 день принес с Верху от государя думный диак Алмаз Иванов»[253]. О значении, которое придавалось поездке в Данию, говорит та многозначительная деталь, что вопреки традиционным нормам дипломатических сношений грамота была скреплена собственноручной подписью царя[254]. Миссия была секретной. Ее цели не были указаны ни во врученном Д.Е. Мышецкому наказе, ни в царских грамотах. Из содержания его статейного списка видно, что курляндскому герцогу он должен был обещать покровительство и защиту от шведов[255], бранденбургскому курфюрсту Фридриху Вильгельму предлагалось «ратию соединитися и на шветцких люди стояти заодно»[256], аналогичное предложение было адресовано датскому королю[257].

Из Москвы Мышецкий выехал 13 марта и в начале апреля приехал в столицу Курляндского герцогства Митаву. Из отписки, отправленной оттуда в Москву, царь и его советники могли узнать, что курляндский этап его миссии закончился неудачей. Ко времени приезда Д.И. Мышецкого на территории герцогства разместились шведские войска, разорявшие землю своими поборами[258]. В Курляндии находились шведские представители, которые должны были проследить за тем, чтобы 24 июня герцог принес вассальную присягу шведскому королю[259]. Правда, герцог Якоб заверял посланца, что, если между Россией и Швецией начнется война, он шведам «помогать ни в чем не будет»[260], но, конечно, было неясно, сможет ли в таких условиях герцог выполнить свои обещания.

21 апреля Д.И. Мышецкий прибыл в Кенигсберг[261], но и здесь ему не удалось добиться успеха. Ко времени отъезда Мышецкого из Москвы уже было известно, что, заняв главные польские земли, Карл Густав повел свою армию на север, в Пруссию, и между ним и курфюрстом было заключено мирное соглашение[262]. Однако в Москве располагали сведениями, что договор был заключен под давлением и напряженность в отношениях между Швецией и Бранденбургом сохраняется. Так, Г. Богданов 1 февраля писал из Митавы, «что прусский князь свейскому королю не поддался и что которое войско было в зборе и ныне у него не распущено, и вновь прибирает, и свейского короля добре опасен»[263].

Попытки курфюрста осенью 1655 г. установить свою «протекцию» над землями королевской Пруссии, предпринятые осенью 1655 г., вызвали недовольство шведов и стали одной из причин похода Карла Густава на север. Договор с курфюрстом действительно был заключен под давлением, когда шведская армия, заняв главные города Королевской Пруссии, находилась в 25 км от Кенигсберга. Однако поскольку на польских землях начиналось уже восстание против шведов, условия соглашения были достаточно благоприятными для Фридриха Вильгельма. Он, как герцог прусский, стал вассалом шведского короля, от которого получил в лен и часть земель Королевской Пруссии. Одновременно, как вассал, он был обязан оказывать шведскому королю военную помощь