Для темы данного исследования важно установить, что было известно в Москве об этих контактах и как реагировали на поступавшие к ним сведения русские политики. «Статьи», оформлявшие отношения Войска Запорожского и русской власти после Переяславской рады, не запрещали гетману вести переговоры со шведскими правителями, но он должен был «подлинно и вскоре» информировать царя и его советников о содержании таких переговоров[231]. Однако становившиеся известными факты говорили, что гетман этих условий не выполняет. Так, в начале 1656 г. стало известно, что в лагере под Львовом Хмельницкого посетил шведский посол[232], о чем он не сообщил ни В.В. Бутурлину, ни правительству в Москве. Особенное беспокойство должны были вызывать сообщения о намерении шведов установить свой протекторат над Войском Запорожским. Так, Я. Поздышев, ездивший в августе 1655 г. к курляндскому герцогу через Ригу, сообщал, что «в Риге слух носитца, что бутто и гетман Богдан Хмельницкий будет под их свейским королем»[233]. В переводе голландских «курантов», зачитанном царю и боярам в конце 1655 г., также говорилось, что Хмельницкий «поддался под свейскую руку» и обязался не пускать на земли Речи Посполитой татар, которые хотят помочь Яну Казимиру, «чтоб свейским ратным людем от татар шкоды не было»[234]. К зиме 1655/6 г. вопрос об отношениях Хмельницкого со шведами стал даже предметом официальных переговоров. Австрийские посланники спрашивали бояр, «верен» ли царю Хмельницкий, так как «у свейских людей речь несется, будто Хмельницкой хочет поддатся под свейскую коруну»[235].

Все эти сообщения основывались на слухах, но в январе 1656 г. был задержан и передан Виленскому воеводе ездивший к Карлу Густаву гонец наказного гетмана казацкого войска в Белоруссии Ивана Золотаренко сотник Иван Петрович[236]. При нем были найдены грамоты Карла Густава и главного сторонника шведов в Речи Посполитой Иеронима Радзейовского, адресованные И. Золотаренко и Б. Хмельницкому. В письме И. Радзейовского Б. Хмельницкому сообщалось, что король отпустил к Хмельницкому его посла игумена Даниила[237]. Тем самым в руках русских властей оказалось бесспорное свидетельство того, что Хмельницкий ведет переговоры со шведами без ведома и позволения русского правительства[238]. Не могло не обеспокоить московских чиновников и письмо Карла Густава И.Н. Золотаренко от 16 ноября 1655 г., из которого следовало, что гетман предлагал прийти на помощь шведам с 10-тысячным войском и Карл Густав выражал готовность взять казаков на службу, если прусские сословия ему не подчинятся[239]. На встрече со шведскими послами 11 марта эта грамота им была предъявлена как пример неприемлемого вмешательства шведского монарха в отношения между царем и его подданными[240]. Как представляется, особое беспокойство русских политиков должно было вызвать письмо И. Радзейовского наказному гетману. Радзейовский писал, что в настоящее время, когда вся Речь Посполитая подчинилась шведскому королю, он не нуждается больше в помощи казаков и что теперь следует «о новой за границу помыслити войне»[241]. Радзейовский явно имел в виду планы похода против Османской империи, которые предлагал шведскому королю Хмельницкий[242], но для русского правительства эти слова явились авторитетным подтверждением слухов о планах Карла Густава, направленных против России. Несомненно, переговоры Карла Густава с казаками способствовали ухудшению русско-шведских отношений, но решающего значения они не имели. Характерно, что Алексей Михайлович не захотел объясняться с Хмельницким по этому поводу. В записке шведских послов о причинах войны украинский вопрос как одна из таких причин не фигурирует.