«Я давненько не бывал здесь, – подумал Уваров, – сколько воды утекло с тех пор».

Он подошёл к остановке, сел в автобус. Народу было немного, и он с удовольствием растянулся, устроившись на сидении в конце салона. Кондуктор объявила остановку, и он, поглядывая в записную книжку, направился к дому, поднялся на второй этаж и позвонил.

– Какими судьбами, Виктор, – вскрикнул Игорь Кочин, обнимая в дверях гостя.

Он осмотрел его со словами: мол, хорош.

– Не догадаешься. Как снег на голову, – ответил Уваров.

– Катя, посмотри, кто приехал, – не унимался Кочин.

В квартире послышались шаги, и на пороге появилась молодая, русоволосая женщина. Она удивлённо подняла на Уварова большие, выразительные глаза, притушенные нежной поволокой и пожала плечами.

– Да это же друг детства – Витька Уваров, с которым не один пуд соли съели. А-а-а! Да вы же незнакомы, – догадался Кочин.

– Всё-то ты забываешь, Игорь Кочин, – сказала женщина и протянула Уварову руку, – Катя.

– Виктор Уваров, – смущённо назвал своё имя и фамилию гость.

Дверь закрылась, и они оказались в коридоре, где стояла стенка тёмного цвета, вероятно чешская, тумбочка под обувь, трюмо.

– Витя, раздевайся, вешай вот сюда пальто, ботинки в тумбочку, а я тем временем отлучусь, – сказал хозяин. Он дал сигнал жене, мол, приготовь закусь. И засуетился.

– Ничего, ничего, Игорь, не волнуйся из-за меня, делай своё дело, а я этим временем посижу. – Он зашёл в большую комнату, осмотрелся и сказал, обращаясь к жене Кочина, – райский уголок, рад за вас.

Одобрённая вниманием, Катя ходила рядом и, улыбаясь, рассказывала, как доставали мебель и где. Уваров внимательно слушал, ничем не выражая своих мыслей.

Хозяйка встала и, посмотрев на гостя, спросила:

– А вы кто по специальности?

– Агроном. Брожу по полям, лесам, болотам, смотрю, анализирую, думаю о повышении урожайности на наших полях, да вот зашёл в тупик. Всё дело в удобрениях в нужных количествах, а где их взять?

– То-то я смотрю загорелый, видно много времени находитесь на воздухе.

– Солнце, воздух и вода делают своё дело.

Он улыбнулся, тряхнув густыми волосами, и полез в карман за расческой. В квартире было тепло и уютно, пахло новой мебелью и краской. Большая комната была центром квартиры. Здесь на полу лежал ковёр иранской вязки, стенка коричневого цвета в жерле которой стоял телевизор. На ковре журнальный столик и два кресла. В стенке за стеклом красивые переплёты книг, а рядышком в другом отделении, посуда: стопки, фужеры, тарелки. Над книгами ярко выделяется тонкая лента белой бумаги, где рукой Игоря раскрашенными буквами написано: «Коммунизм – это Советская власть, плюс электрификация и химизация всей страны, в которой и я принимаю непосредственное значение». И подпись красными чернилами. А посередине увеличенный портрет Кочина, где он снялся в суконной куртке, как рабочий. Взгляд его устремлён вверх, будто он не стоит на земле, а парит над ней. В руке цветастый платок, прижатый к шее – знак тяжелого труда. Стены квартиры, оклеенные обоями мягких тонов, не раздражают глаза. Кругом чисто, уютно и никаких излишеств.

«У хозяйки хороший вкус, – отметил про себя Уваров, – только вот крайности Игоря».

Виктор подошёл к трюмо, расправил широкие плечи, тряхнул волосами. Чёрный костюм и белая рубашка под галстук ладно сидели на его плотной фигуре. Его рука потянулась к портрету Кочина, а вот почему, он и сам не мог бы на это ответить. Уж больно выразительный был портрет-то. Ну, как тут не отреагировать. Он притягивает к себе, к нему хочется коснуться руками, портрет ли это? Казалось, что он просто выходит из стенки и улыбается загадочно и мило.