– Годы своё берут! – резюмировал М.М., остававшийся, однако, видным мужчиной. Когда-то он, несомненно, привлекал к себе немало заинтересованных взглядов, так что продолжение его рассказа полно иронии.
– Еду я недели две назад в метро, стою, держусь за поручень. Сидит передо мной девушка, уже не в пальто или брюках, а в капроновых чулочках. Смотрю я на её коленки и думаю: «Ну, если девушки выходят с голыми ногами, весна действительно пришла!»
А она, поймав мой взгляд, встаёт и говорит: «Садитесь!»
Ослепление
Такого я сроду не видывал. Возле умеренно быстро едущей по широкому полю мимо перелесков и небольших болот Chevrolet-Нивы собрался неожиданный кортеж. Поддерживая нашу скорость, машину сопровождали десятки слепней, некоторые из которых достигали вполне справочных размеров в три сантиметра. Когда машина притормаживала на ухабистых участках, они бились в стёкла с угрожающим щелчком.
Добравшись до цели нашей поездки – ягодных мест, – мы отважились выйти наружу. М. достала аэрозоль, а я прихлопнул одного за другим нескольких деловито жужжащих дронов, покусившихся на меня. Странное дело, запах показался приятным – видимо, до нашего появления слепни подкреплялись цветочным нектаром, как пчёлы. Но машина почему-то представлялась им желанной добычей. На правом зеркале заднего вида образовалась сплошная серая масса, и, когда я хлопнул руками вплотную к поверхности, между ладоней осталось сразу четыре. Хорошо, что не семь, как у храброго портняжки, поскольку из них брызнула зловонная жижа. Что пьют эти твари? Почему они не высыхают на лету под июльским солнцем и ветром? Или какой-то из четверых уже напился бычьей крови и оставил на моих руках разлагающуюся лимфу? Морщась, я растёр в ладонях кисти лабазников. Но, хотя дихлофос помог мало, люди интересовали этих двукрылых чудовищ меньше, чем «Нива». Вот комары – тех не проведёшь…
И смородина в березовых околках, и полевая клубника на лугах оказались зеленоваты. Для сбора клубники это хорошо, но мы не захватили корзин, да и выискивать ягодные кустики в такой высокой траве не слишком увлекательно; поесть – конечно, а собирать?
Мы увезли с собой только чайных трав да берёзовых веток на веники. А также три-четыре дюжины слепней, бессмысленно кружившихся в салоне и ползавших по стёклам безо всяких попыток напасть. Странное дело: окажись вместо них осы, мы бы буквально не знали, как спасаться, но эти почему-то вели себя обречённо и, частично помилованные открытыми на ходу окнами, не создавали никаких хлопот.
М. сказала: «Когда нас дедушка возил на „Жигулях“, паутов иногда набивалось не меньше. Они слетались под заднее стекло и там подыхали. Мы их собирали и кормили кур…»
Ох и странные урожаи взращивают порой родные сибирские лесостепи!
Оёшские байки
В тот раз Виктор Васильевич открыл при мне сарай, который всегда стоял на замке и потому не привлекал к себе внимания. Ну, сарай и сарай за собачьей конурой ― мало ли сараев у него на подворье? Но по мере того, как он оттаскивал широкую дверь, бороздившую грунт наподобие циркуля, и находящееся внутри открывалось взгляду, моё удивление нарастало: один за другим на свет явились три мотоцикла! Последним ― вишнёвая «Ява», мечта юности каждого второго из моих ровесников, едва ли не единственная иномарка, распространённая в Стране Советов. Два других тоже были без колясок, что в деревне редкость, и, как было ясно даже малосведущему взгляду, относились к разным временам. Небольшая экспозиция мотостроения в сарае!
– Правый, «Иж» 49-й ― очень хороший мотоцикл! ― заговорил Виктор Васильевич.― По любой дороге идёт! Я на нём однажды от милицейского прямо по пахоте ушёл!