– Тебе это зачем? – уставился на меня Электрон, его проникновенные, глубокие и расширенные зрачки тревожно поблёскивали. – Та еще дребедень.

– Люди интересуются, не КГС, хотя с бабками.

– Бояре?

– Тузы.

– Я читал эту околесицу, – брезгливо поморщился Купоросов. – Могу помочь приобрести. Мы с Бурей и не такое читали. Безобидная глупость, но с уголовным подтекстом. Сами в КГС работаем информационными адъютантами. Система делает из мухи слона, чтобы убить муху, а слона не существует. Как и мухи, но есть мухобойка как повод и предлог. Однако особенно ретивые верят в легенду, будто Вася Сварог спустился из Верхней Руси не как водолаз, а в качестве моста, намекая на несколько иное взаимоотношение пространств. Более того, он выставляет себя нижнерусским относительно высших сфер. Но нужно быть предельно осторожным, понимаешь? Зря яйца не высовывать. И даже ночью око филина не дремлет, и ясный месяц словно острый серп навис над каждой шей, каждым гербом… Это оттуда. Сколько заплатишь?

– Косарь.

Электрон расплылся в довольной улыбке:

– Достаточно. Приходи завтра с блоссом.

***

Все думали, что все едины –

Солдаты спичек в коробке.

Узлы забытой пуповины

Вдруг вспыхнули в горящей мгле.

***

6

Погода на Атаманском полуострове была неустойчива как неваляшка. Борзовское море охлаждало и бодрило северно-ментоловым дыханием застойный ил Шахтёрского моря, встречаясь с ним в заливе. Отовсюду, словно на сходку, стягивались набыченные тучи, и температурный режим не позволял ни напрячься, ни расслабиться. Местные были привыкшими и генетически чувствовали атмосферу задом. Каждый крепостной имел шорты со сланцами, резиновые сапоги, каучуковый дождевик и фуфайку на случай резкого холода. Я родился в Сибири, и никак не мог понять хулиганской изменчивости климата. Так и на следующий день, после лёгкого мороза и слякоти как при неловкой прелюдии, я очутился под палящим солнцем в заляпанных сапогах и жарком кафтане. Остаток вчерашней ночи я провёл на паркете, в прихожей одной знакомой дамы, что проживала поблизости, компенсировав дискомфорт вторжения гостинцем игристого вина. Модная куртка где-то осела в извилистых подворотнях столицы. Пот обильно сочился из пор, но это никого не удивляло. Некоторые персонажи даже в зной не вылезали из китарусских пуховиков, потея лишь от спутанности и напряженности мыслей. Наоборот, местный люд, наблюдая моё положение и наряд, стекался ко мне разрозненной волей улья: закалённые прошедшей молодостью старушки пытались всучить мне банные веники, указывая ими на сонных шлюх, а цыганята предлагали дешёвый и опасный кайф. И даже воробьи преследовали меня, будто из карманов щедро крошились батоны. Едва не поддавшись напору действительности, я огрызнулся и бросил из кармана монеты на дорогу. Старушки, цыганята и воробьи презрительно встрепенулись, ожидая подношения пощедрее. И даже путаны зазевали, брезгливо от меня отвернувшись. Снег успел растаять, и сапоги болезненно чавкали, когда я с усилием поднимал колени. Подворотни столицы тонули в грязи, куда с парадных проспектов стекалось всё непотребство. Постоянно таскать с собой пиратский блоссфелбдий было крайне неосмотрительно. Я приблизился к скоплению курящих водил, которые оживлённо обсуждали вчерашний матч по лапте между Тмутараканью и Китежом и поехал домой за бюлоссом.

Когда вернулся, сразу споткнулся о невидимую корягу. Помню, как приближалась земля, но вместо мягкой грязи уткнулся носом в засохшую глину. Водила уехал, я отжался от тверди и позвонил в домофон. Дверь открыли, я поднялся и увидел беспокойного Электрона.