Кабак назывался «Пан Баран», однако на закусь там подавали только яичные салаты, различные блины, пироги, драники да заветренные курники. Дегурин объяснил, что заведение было названо в честь хозяина, а потому вместо мяса в каждое блюдо пихали соевый фарш. Зато удалась реповая чача, хотя рогато-копытный хозяин слегка разбавлял её в угоду собственной алчности. Говорил Бурьян громко, резко жестикулируя и не стесняясь в выражениях, что привлекало внимание подозрительно притихшей публики. Особенно напряглись два бритых лба в чёрных водолазках, они сосредоточенно скребли щетинами ладони правых рук и были похожи на гневных божеств-близнецов. Пары враждебности наполнили помещение, и нагнетал их этот тандем. Когда они очутились в осоловелом поле зрения Дегруина, тот взъерошился злым котом и с вызовом нетрезво промяукал:

– Есть вопросы, мужчины?

– Одно пожелание, юноша, – живо отреагировал младший, у него щетина была короче. – Пиздуйте отсюда.

– Извольте проводить и доходчивей выразить суть претензий. Но только снаружи, здесь дурно пахнет.

Лбы приподнялись, под водолазками устрашающе напряглись твёрдые мускулы, давая понять, что не против размяться. Я живо представил, как они меня мутозят, но Дегурин невозмутимо направился к выходу, всем своим видом внушая уверенность.

Мы вышли на улицу. Двое из ларца были среднего роста, но невероятно крепко сложены, будто их тела развивались в иных условиях гравитации. На фоне этой давящей плотности я почувствовал себя комаром.

– Мой компаньон не при делах, – расставил приоритеты Дегурин, – меня бейте.

Старший, у него щетина была жёстче, а плечи шире, выстрелил кулаком как из гаубицы, но Бурьян ловко увернулся, подставив колено под пах нападавшего. Сложившись в позу эмбриона, тот застонал. Младший бросился за сатисфакцией, однако споткнулся об умелую подсечку и получил локтем в нос. Дегурин взял его кисть на излом, упираясь сапогом в толстую шею. Свободной рукой он достал сигарету, я дал прикурить.

– Ты чего творишь? – очухался старший. – Мы филины!

Держа сигарету в зубах, Бурьян отогнул воротник водолазки младшего. Из-под него испуганно таращилась эмблема КГС. Вот я влип.

– Тем хуже. – Дегурин хрустнул кистью младшего, сплюнул ему на лицо и спокойно произнес: – А сейчас можно спокойно отчалить. За мной.

Мы куда-то заспешили вперебежку, оставив филинов зализывать раны. Тусклые отражения фонарей тонули в лужах, а я спотыкался и проваливался за ними глубже. Ноги не слушались, хотелось лечь в грязь и покорно ждать судьбу. Но у неё были другие планы. Мы присели в тёмном сквере на скамейку. Мотало, но я обрел опору в полупустой бутылке, которая оказалась в руке.

– Держись, – прохрипел Дегурин. Авантюрные импульсы по нисходящей вздрагивали, тлея в чёрных глазах. Он как-то обмяк и расслабился, перебродившим тестом расплываясь по скамейке.

– Ты читал «Три измерения родины»? – Я попытался собраться.

Он из последних сил внимательно на меня посмотрел.

– Зайдём в гости. Здесь рядом.

***

И строились большие башни

Во имя славы бытия.

Но пеплом оросились пашни,

Хлеба поела спорынья.

5

По-старинному грузный дом, с высокими потолками и невразумительно крошечными балконами, стоял напротив сквера. Дегурин долго пытался попасть пальцем в кнопку домофона, а когда достиг цели, пошёл снег. Белые хлопья торжественно кружились, не торопясь раствориться в грязи. О, я бы с радостью променял дом в Петухово на уютную квартирку, полную тепла и размеренного быта, но первая снежинка аккуратно приземлилась на мой длинный нос, и волшебный хоровод закончился. Дверь в квартиру открыл высокий парень в жёлтой майке и семейных трусах, с шеи свисали гроздья бус из лакированного арахиса.