– Ыстыксалем, Сёма, – сквозь зубы процедил приветствие самый крупный из них и плюнул на пол, что было знаком уважения.

– Салем, богатырь, – я вытянул впёред кулак, и он хлёстко в него стукнул своими набитыми казанками.

Кайрат был начальником охраны князя Снукова, старшим в грядке. Никто на Тимофея Петровича и не думал покушаться, но для высших чинов иметь грядку было показателем статуса. За неимением реальной угрозы кланы гридней собачились между собой, но больше декоративно. Стравливали молодых бойцов, которые получали продвижение по службе и почёт старших. В дела паханатов не вмешивались, считая ниже своего достоинства участвовать в мелкой возне русоидов.

– Никто тебя не обижает? – Кайрат достал кинжал и рассёк пополам лимон. Ребята любили уштопываться.

– Да кому я нужен.

– С князем нашим водишься, знать важно.

Я с почтительным видом пропустил понт ушей мимо, от КГС гридни не отмажут. Удага-хан сам белые эполеты носил. Все схвачено и приколочено.

– Первый узнаешь, – мне пришлось поклониться.

Кайрат схватил пустую бутылку, юный гридень сбоку молниеносно приклонился, послушно подставившись под удар. Звук был глухим, но россыпь осколков сверкающей крошкой празднично украсила грязный пол.

– Базаришь, – Кайрат ласково потребил свою скудную бородку, и тщедушный бармен-китарус тут же подставил поднос полных стаканов.

– Пей, – он откинулся назад, сомкнувшись устами с рыжей грудастой девицей в задранном жёлто-голубом сарафане.

Я нехотя пригубил тройное вино с мятой, но глотать до дна не пришлось. Старый, лысый арап с серебристыми бакенбардами, Митька, лично пробасил по громкой связи:

– Семён Сергеевич Безложкин, извольте пройти в бильярдную.

ДК «Ягайло» принадлежал князю Слукову и одновременно являлся его столичной резиденцией. На первом этаже располагался главный холл, в цоколе развлекались отребья, на втором – дорогой ресторан и сауна, на третьем гнездились в апартаментах гости, на четвертом – сам князь с княжной вели свой таинственный и возвышенный быт, а на чердаке, для посвящённых находились бильярдная, бассейн и библиотека.

Митька встретил меня у лифта. Почтительно кивнул и нажал кнопку «пять». На его жёлтом жилете были оторваны все пуговицы, а карманы штанов вывернуты наружу, жирно намекая на чай. Я как-то пытался всунуть ему пятак, но Митька замотал головой и участливо улыбнулся: мол оставьте себе, у «своих» не беру. Хотя от соточки, думаю, он бы не смог отказаться.

Пётр Темофеич с княгиней Марьей развлекались конструктором, собирая на бильярдном столе копию Варяжского Собора. На князе были одни плавки, он, видимо, собирался поплавать. Детали конструктора послушно вертелись в его умелых, мускулистых руках. Князь был высок и плотен, волосы, конечно же, красил. В таком возрасте, а ему было немногим за шестьдесят, вороное крыло, как правило, окисляется временем и покрывается сединой. Лицом Пётр Темофеич был некрасив, но приятен. Нос картошкой, вмятый подбородок, глаза навыкат не отталкивали, а располагали к себе, благодаря неизменно добродушному выражению, в котором одновременно чувствовались степенная сила и хваткий ум. Княгиня Марья была облачена в китарусский красный халат, расшитый золотистыми змеями. Она была похожа на дорогую куклу – длинные ноги, тонкая талия, упругая грудь. Безупречные черты лица растворялись в безжизненной, стерильной красоте. Встретившись взглядом с фригидно-голубыми глазами, я инстинктивно отвернулся.

– Здравствуй, братец. – Князь насадил куполок на одну из башен и почесал живот. – Маруся, оставь нас.

Неестественно задрав носик, Княгиня послушно вышла.