– Бабуль, ты это к чему? – повернулась к ней Лариса.

– А к тому, что незачем было из дому убягать.

– Он мне изменил, а я должна простить его? Никогда! – уставилась снова на экран телевизора Лариса.

– Э-э-э, ягодка моя, поторопилась ты. Запомни: никогда из дома самой уходить нельзя, как бы тебя ни выворачивало наизнанку. Нонче ты уже замужняя жена, семья у тебя, скоро детки пойдут. Раз балаболите мало-мало человечьим языком, не поленилась допрос устроить, не собаки дворовые, глядишь, и разобрались бы, а то разгавкалися и врассыпную, – расстроилась совсем бабушка.

– Не разобрались бы! – нахмурила бровки Лариса. – Никогда не прощу!

– Не говори слово «никогда», – рассердилась бабка, – много чаешь, да ничего не знаешь. Жизнь длинная впереди, мало ли чего может случиться. Говорят, кто-то послан в мир на страдание, кто-то – на скуку, кто – на серое существование, а кто – на радость окружающим. От тебя самой зависит, ягодка моя, на радость али на страдание родилася.

Ларису бабушка любила больше всех. А внучат у нее пятеро. Так уж случилось, что она с малых лет жила больше у бабушки, чем у родителей, потому что из всех дочерей одна ее мама Лена вышла замуж за бывшего одноклассника, Димку Большакова, и осталась в своей деревне. Остальные же разъехались по городам и весям – кто дальше, кто ближе – и наведывались к родителям не так часто: у всех свои дела.

Баба Христя с умилением вспоминает один случай. Тогда лето выдалось сухое, жаркое, все кругом выгорело на солнце. Муж лежал в районной больнице, уже тогда сердце прихватывало и давление подскакивало у него, шутка ли: жара под сорок градусов в тени. А Лена с Димой, как назло, уехали погостить к сестре в город, оставив у них пятилетнюю Лариску. Зной стоял великий в том году. В мае – июне будто покапало малость, а в июле – ни дождинки. Соседи, как могли, поливали картофельные поля у себя на участках. Посадили тогда Чуркины мешка четыре картофеля. Ботва уже засыхала на корню, а где ж она силы возьмет с малым дитятей картошку поливать? Хорошо бы хоть огород сохранить. Картофельное поле, как у всех сельчан, располагалось за огородом, а туда шланг не дотянешь. Баба Христя, стоя на крыльце, сокрушалась, что нынче зимовать им без картошки.

– Вишь, чё творится, – говорила она внучке, – дождя бы сейчас хорошего, а на небе ни облачка, Боженька совсем забыл про нас.

– Бабушка, я сейчас, – сказала малышка и выбежала за калитку.

– Не ходи далеко! – успела только крикнуть вдогонку Христя. Через некоторое время прибегает домой внучка и говорит:

– Бабушка, я попросила у Боженьки дождя.

Христя похвалила внучку, покормила, и та неожиданно захотела поспать, это днем-то, бывало, вечером в постель не загонишь. Пошла девчонка в комнату, прилегла на диван да и уснула. А Христинья Ивановна занялась делами домашними. Прошел примерно час, как вдруг она услышала через открытую дверь, будто что-то зашуршало. «Неужто дождь пошел?» – подумала она и выглянула во двор. Каково же было ее удивление, когда из единственного облачка прямо на ее картофельное поле, огород и двор лил хороший летний дождь. Небеса чистые-чистые, а это облачко как-то витиевато завернулось и прямо на ее поле опрокинулось дождем.

– Лариска, погляди-ка! – позвала баба внучку. Они обе радостные, не веря счастью, стояли на крылечке под дождем, пока он не кончился. Хорошо промочив землю, облачко растаяло на белесом выгоревшем от зноя небе. Внучка рассказала ей, что она побежала на дорогу, откуда виден крест старенькой церквушки, и попросила Бога, чтобы помог бабушке полить картошку.