– Мичман Кречен, ко мне!

Александр увидел Капитан-лейтенанта Андреева. Ему едва исполнилось тридцать три. Невысокого роста, подвижный, с черными густыми усами.

– Здравие желаю, Александр Иванович, – пожал мичман его крепкую руку.

– К нам в помощь? Это хорошо. Жарко нынче будет. Вон, посмотрите. – Андреев указал в сторону Херсонеса. Из-за мыса показалась цепочка линейных кораблей, ведомых пароходами. Чёрный дым клубами поднимался над трубами. – Гости жалуют. Будут нас почивать чугуном. И мы им угощения приготовили. Правда, у меня всего шестьдесят орудий. Но ничего! Стрелять умеем!

Вдруг сзади все загрохотало. Андреев и Александр обернулись к городу. Южную сторону Севастополя опоясали два полукольца из дыма и огня.

– Началось! – крикнул Андреев. – Полундра!

Засвистели боцманские дудки. Матросы с криком «Ура!» бросились к орудиям. С той стороны Карантинной бухты прилетело несколько бомб. Одна из них не взорвалась, но разнесла в щепки ящик с ручными абордажными гранатами.

– Разини! – выругался капитан-лейтенант. – Кто за гранаты отвечает? Собрать и унести в укрытие немедленно!

Вновь вражеская бомба, описав дугу, упала прямо под ноги Андрееву. У Александра перехватило дыхание. Бомба вращалась, как волчок, брызжа искрами из запальной трубки. Надо было прыгнуть в сторону, укрыться, но страх сковал движение. Он смотрел на вращающуюся, шипящую смерть, и не мог пошевелиться. Матрос подхватил бомбу лопатой и вышвырнул за бруствер. Там она взорвалась.

– Осторожней, Александр Иванович, – сказал матрос Андрееву.

– И тебе – спасибо! – спокойно ответил капитан-лейтенант. – С меня рубль и чарка водки после боя.

Андреев быстро зашагал на левый фланг, где кипела работа у орудий. Александр, не зная, что делать, последовал за ним.

– Откуда они бьют так шустро? – спросил Андреев у молодого подпоручика, командовавшего батареей из девяти единорогов.

– Да, вон, за печкой. Видите, печь стоит круглая для обжига извести.

Новая чугунная болванка врезалась в ящик с бомбами. Бомбы разбросало.

– Уймите вы наконец-то этих запечных сверчков, – потребовал Андреев.

– А вот, так! – сказал один из наводчиков, вращая ворот под задней частью орудия. Отскочил и поджёг запал единорога. Пушка ухнула, откатилась. Через секунду за известковой печкой грибом всплыло облако чёрного дыма.

– Ура! – закричали матросы. – Крюйт-камеру подорвали!

– С меня рубль и чарка водки! – похвалил Андреев наводчика.

– Посмотрите, Кречен, все большие корабли на буксирах, – сказал командир, указывая за мыс Херсонеса. – Полный штиль. Ох, и дыму сейчас будет!

– Брам-стеньги и стеньги сняли, – добавил Александр, заметив укороченные мачты на кораблях.

– Это они специально, чтобы мы дистанцию не определили, когда их дымом накроет. Знают, как мы стреляем. Недавно англичане нас проверяли. Транспорт пустили от Качи в Балаклаву и, якобы случайно, шхуна приблизилась к Константиновской батареи. Расстояния было меньше восьми кабельтовых. Командир батареи сообразил, что это уловка, и приказал стрелять мимо. Воду им вспенили у борта, но ни разу не попали. Команда из турок была. Они испугались и покинули судно на шлюпках. Наконец, англичане решили, что наши артиллеристы ни на что не годны, и решили двумя пароходами отбуксировать шхуну. Подвалил нагло, закрепили буксирные торсы…. Вот тут им и дали жару. Еле ноги унесли. Бросили шхуну. Она потом на мель села, да мы уже её и добивать не стали.

– А вон и со стороны Качи появились, – указал Александр в другую сторону.

Эскадра, дымя трубами, медленно двигалась к Константиновской батарее. Впереди шёл небольшой буксир. С него сбрасывали буи для разметки позиция. За буксиром, коптя небо, величественно плыл флагман английского флота, «Агамемнон». Пушечные порты на всех трёх деках угрожающе открыты. Из портов выглядывали жерла тяжёлых орудий. За ним, следовал не менее грозный «Санспарейл», потом громадный «Родней».