Сильно преувеличено мнение, будто русским от природы присуща тяга к знаниям. До сих пор нахожусь под гнетущим впечатлением от телепередачи из Карачаево-Черкесии. Заезжий московский журналист беседовал с пожилыми женщинами-казачками, которые жаловались на отсутствие работы, на то, что коренные жители воруют у них скот и поджигают дома, русских девушек насилуют, а парней ни за что ни про что убивают. В конце передачи журналист спросил, что, по мнению этих многое повидавших на своем веку женщин, нужно сделать, чтобы изменить положение к лучшему? Казачки, до той минуты бойко изливавшие свои горести, вдруг разом примолкли, и лишь одна ответила за всех: «А я не зна-аю, я негра-амотная!..»

Читатель, вам доводилось встретить на рынке ли вашего города, в торговом ларьке, просто на улице представителя нерусской нации, который признался бы в своей неграмотности? Дожить до седых волос и остаться неграмотной в стране, где всеобщее бесплатное образование не декларировалось, а было фактом, – это позор, в котором и на ушко-то близкому соседу стыдно признаться. А тут на всю страну как орден нацепила себе на грудь: «Я негра-амотная!..» Что стоит за этим бахвальством (а это именно бахвальство и ничего больше)? Убеждение, что чем ты униженней, чем более убог телом и душой, тем больше у тебя прав на особое к тебе внимание, тем больше ты заслуживаешь защиты и опоры. Юродивые, выставляющие напоказ свои действительные и мнимые изъяны, – тоже явление сугубо русское, которое не встретишь ни у какого другого народа. В какой стране можно увидеть памятник, сооруженный в честь юродивого? В одной только России: в самом центре Москвы, на Красной площади, высится Покровский собор что на Рву, более известный как Храм Василия Блаженного, – так звали не народного героя, не защитника земли русской, а юродивого.

Поскорей получить специальность в колледжах, как стали именоваться бывшие ПТУ, чтобы самостоятельно зарабатывать деньги, – вот предел мечтаний многих и многих русских. Глубокие знания не относятся к числу добродетелей ни основной массы русской молодежи, ни их родителей. Почему-то в среде огромного большинства русских повелось считать, что образование – блажь, впустую потраченное время, помеха для занятий делом. Отчасти в этом повинны власти бывшего СССР, которым для осуществления их «грандиозных планов» то по строительству новых городов, то по поднятию целины, а то по прокладке БАМа требовались молодые сильные руки, а не умные головы. Не секрет, что в последние годы существования советской власти зарплата шофера автобуса втрое превышала зарплату инженера или врача. Вот в русских и вызрело убеждение: зачем гробить лучшие годы на протирание штанов в библиотеках, если и без знаний можно жить припеваючи и при этом быть ничуть не глупей «ученых червей»? Об этом сугубо русском феномене рассказ Василия Шукшина «Срéзал».

Вошло в многочисленные поговорки неуважительное отношение русских к законам. «Где закон, там и обида», «Закон, что паутина: шмель проскочит, а муха увязнет», «Все бы законы потонули да и судей перетопили» – в этих и других подобных высказываниях запечатлен горький опыт русского народа, для которого любой закон от века олицетворял несправедливость.

На деле неприятие законов обернулось против нас самих. Вот грустный и отнюдь не единичный пример. Во второй половине 90-х годов в Москве работал французский журналист Антуан Дюрат. Вернувшись на родину, он написал книгу о нас, русских. В письме московскому другу он так объяснил причины, побудившие его взяться за перо: «Есть вещи, которые видны только издалека. Лишь в Париже я понял, что губит вас как народ, как нацию. Прислушайся ко мне…» И поведал несколько историй, способных потрясти воображение любого нормального человека, только не русского. Дюрата возмущал не столько произвол, чинимый российскими милиционерами, сколько покорность, с которой русские мирятся с этим произволом. Лишь один случай показался французу достойным внимания, и вот как он описал его: «Одного человека страж порядка избивал на моих глазах. Человек после каждого удара падал, но снова вставал и требовал у милиционера соблюдения формальностей: представиться и предъявить удостоверение. Милиционер на это только удивленно хмыкал и бил, бил, бил. Ему очень хотелось быть сильным, таким, чтобы с одного удара свалить с ног кого угодно. Ему нравилось, что у него есть дубина, а у других ее нет. И ему было непонятно, что такое мужество. А мужество – это вставать после каждого удара, презирая боль, и требовать соблюдения своих прав. Если бы все русские были такими, как этот, Россия была бы величайшей державой мира!..»