Задумав перестройку, Горбачев стал искать идею, которая могла бы объединить народ и повести его в «даль светлую», которая самому Горбачеву виделась весьма смутно (если вообще виделась). Подсказка неожиданно пришла из-за океана. В интервью политическому обозревателю газеты «Известия» Станиславу Кондрашову директор Научно-исследовательского института международных перемен при Колумбийском университете США Северин Биалер сказал: «Сила перестройки заключается в мышлении, в том, что сказано, написано, обсуждено и продумано вашими людьми. Некоторые видят в этом, напротив, слабость перестройки, говорят, что это еще не действие, что жизнь не изменилась. Но чтобы по-другому действовать, по-другому работать, вы должны начать думать по-другому». И добавил: «В оппозиции к перестройке находятся укоренившиеся интересы бюрократов. Но еще большее препятствие представляют старые идеи. С ними бороться труднее, чем с укоренившимися интересами бюрократии. Ключевая борьба происходит в сознании каждого человека».

Горбачев ухватился за эту идею: новое мышление (не представляя, что оно представляет на деле, он поначалу не мог даже правильно выговорить это непонятное ему слово и говорил «мЫшление» вместо «мышлЕние»)! Упустив из виду «сущую малость»: мышление не представляет собой некую «программу», разработанную в специализированных лабораториях, которую можно затем «вставить» в головы людей, как флешку в компьютер, а «старые идеи», о которых говорил Биалер как о «препятствии» в принятии перестройки, «стереть из памяти» и навсегда забыть о них. Особенность любого мышления – будь то «старое» или «новое» – состоит в том, что оно, это мышление, представляет собой историческое явление, предполагающее преемственность приобретаемых из поколения в поколение навыков, опыта и знаний, которые становятся частью – и при том существенной частью! – ментальности народа.

Можно ли было хоть что-то сделать не так, как было сделано, что-то исправить, чтобы не допустить катастрофы? Теоретически – да, практически – нет. Теоретически потому, что все мы умны задним умом. Практически же потому, что в стране не было сил, которые хотели бы реального улучшения жизни народа, а не своего собственного. Это в одинаковой степени относится как к властям предержащим, так и к самому народу. Прежде всего русскому народу.

…1991 год выдался самым трудным изо всех лет начавшейся в 1985-м, да так ничем и не закончившейся перестройки. Магазины опустели. Опасаясь голода, люди, как в зиму с 1916 на 1917 год, долгими часами простаивали в очередях, сметая с прилавков всё, что там ни появлялось, – макароны, крупы, сахар, соль, мыло, спички. И это при том, что, как признáет в декабре 1991 года Егор Тимурович Гайдар, «зерно в наличии есть, но его не продают, ожидая изменения цен. Мяса даже немного больше, чем в прошлом году. Но и продавцы мяса ждут освобождения цен. Склады забиты телевизорами, автомобилями, холодильниками. Заставить их продавать мы не можем. Старого механизма уже нет, а новый еще предстоит создать. Было бы хорошо, если бы мы могли это делать постепенно. Но времени уже нет. Каждый день промедления все больше затрудняет ситуацию».

Господи, как это по-русски! «Времени нет», «сегодня рано – послезавтра поздно», «старого механизма нет, а новый предстоит еще создать»… Ну так создавайте! Поступите, как советовал еще Перикл, – обсудите свои действия и постарайтесь правильно оценить их, не считая, что речи мешают делу, и памятуя о том, что больше вреда бывает, если действовать без предварительного обсуждения, – или как рекомендовал уже в наше время Северин Биалер: «Сила перестройки заключается в мышлении, в том, что сказано, написано, обсуждено и продумано вашими людьми», – то есть в любом случае вначале все тщательно взвесьте, обсудите и просчитайте, а уж потом приступайте к делу, а не рубите с плеча.