. Самарский епископ проживал в каменном двухэтажном доме. Его комнаты находились на втором этаже, а первый занимали братские кельи и канцелярия. До 1878 г. архиерей и его штат не имели постоянной резиденции, размещаясь в частных домах, пока, наконец, городские власти не отвели для них специальные помещения[88]. Хозяйством архиерейского дома руководил эконом, назначавшийся самим преосвященным. Право контроля над имуществом архиерейского дома принадлежало духовной консистории. Согласно статье 108 устава духовных консисторий, она «поверяет экономические книги архиерейского дома и ежегодно свидетельствует целость собственности оного посредством кого-либо из доверенных духовных лиц»[89]. В отдельных случаях, для более эффективного управления или успешного проведения миссионерской работы, в помощь епископу назначался викарий. «В видах ослабления раскола и доставления епархиальным преосвященным, обремененным ныне текущими делами, возможности обратить на означенный предмет усиленное внимание, признано весьма полезным и нужным учредить викарных в тех епархиях, где содержание викарных Архиереев может быть обеспечено предоставлением в их распоряжение достаточных монастырей»[90]. Так, 30 июня 1912 г. архимандрит Алатырского Свято-Троицкого монастыря Назарий был назначен Синодом викарным епископом Алатырским на вновь учрежденную кафедру в Симбирской епархии. Это было сделано в целях улучшения результатов миссионерской деятельности[91].

Другим важнейшим органом управления епархией являлась духовная консистория, состоящая из канцелярии и духовного присутствия. Последний вариант устава духовных консисторий был Высочайше утвержден 9 апреля 1883 г. Статья 1 устава гласила: «Духовная консистория есть присутственное место, чрез которое, под непосредственным началом Епархиального Архиерея, производятся управление и духовный суд в поместном пределе Православной Российской Церкви, именуемом епархией»[92]. Члены консистории избирались из архимандритов, игуменов, иеромонахов, протоиереев и иереев, «заслуживающих преимущественное доверие по образованности, опытности, примерному поведению и правдолюбию». По представлению епископа они утверждались Синодом. Так в 1870-х гг. членами Самарской духовной консистории были протоиреи Иоанн Халколиванов, Алексей Кротков, Александр Цареградский, и священник И. Третьяков, а в 1910-х гг. – протоиреи Софотёров (от Спасо-Преображенской церкви), П. Введенский (от кафедрального собора), А. Третьяков (от Вознесенского собора) и священник Покровской церкви А. Ключарев[93].

На заседаниях присутствия рассматривались дела, имевшие важное значение для жизни епархии, серьезные жалобы и обращения духовенства. Велся специальный журнал, где кратко излагались суть вопроса и вердикт членов присутствия по поводу его решения[94]. Епископ не участвовал в прениях в присутствии, но мог затребовать то или иное дело для личного ознакомления. В целом, функция консистории состояла в том, чтобы взять на себя разбор основной массы бумаг, освободив от этого занятия канцелярию епископа, а его самого – от формальной бюрократической рутины. По меткому выражению одного из авторов, «консистория – это фабрика бумаг»[95]. Преосвященный лично знакомился лишь с теми документами (прошедшими уже через консисторию), в которых излагались наиболее серьезные проблемы, волновавшие духовенство. Нередки были случаи, когда епископ, имея дело только с наличными бумагами консистории, не видел и не представлял реальной жизни вверенной ему епархии, особенно при кратковременном пребывании на кафедре.