Русская идея (поэма-цикл) и Прощай, бессмертие (поэма-цикл) Борис Комиссаров
Русская идея
(поэма-цикл)
… О России писали,писали, писали, писали.Вот и я написала,а думала, что никогдане узнаю печали,печали, печали, печали,что не пустит меняникуда, никуда, никуда.Эвелина Ракитская1981
Вступление в поэму
Этот северный ветер и наше белёсое небо…
Ой, как птицы звенят, сохраняя живой тишину!
С беспросветною былью соседствует светлая небыль.
Здесь поймут и излечат и боль, и мечту, и вину.
Заколдована Русь! да и всяк на Руси заколдован.
И сейчас, и в веках озорна и задумчива Русь.
Не спешу оценить, кто надёжный мужик и кто клоун,
И о том, чего просит душа, толковать не берусь.
Про особую стать, самобытность и своеобычность
Заповедано нам от отцов и дедов-мудрецов.
Нам понять не дано эту тайную нашу отличность.
Напридумывать – можно. Немало на то хитрецов.
Вот уж сколько веков продолжаются эти затеи —
Русский дух ухватить и по пунктам его изложить.
Ох, как жалко-то вас, соискатели Русской Идеи…
Ну, а чем вам помочь? Разве только в России пожить…
Да и то как сказать… Это ж надо в России родиться
Среди долгих снегов, синих речек и майских берёз
И не то что принять, а душой изначально сродниться
С нашей жизненной смесью из дури, отваги и слёз.
Это ж надо сперва пережить бесконечное детство
И из много чего взять с собой только Радость и Свет —
Коды русской души… Вековое скопилось наследство,
Ан без русской души подступиться возможности нет.
Чтоб в России прожить, надо всяких трудов не бояться.
Здесь труды – как судьба.
Каждый труд – приращенье судьбы.
Но богатству людскому от них ни сложиться, ни взяться.
Чудо света в Египте вот так же создали рабы.
Здесь работа – страда
(понимай: напряженье, страданье).
В одиночку её нипочем ни поднять, ни нести.
Вот и держимся кучно – в работе, в весельи, в скитаньи —
От ребячьей игры до последних и горьких “прости”.
Из-под толщи судеб, сотворённых из “трудно” и “худо”,
Бьют святые ключи – животворны, прозрачны, свежи.
Есть феномен такой, называется “русское чудо”:
Исковерканы жизни, но прочны начала души.
А ещё на Руси, как укоры, безмолвные зори,
Синий сумрак зимой – как зачатие Судного Дня.
Можем в бедности жить, в тесноте, но никак не в позоре.
Нам несчастного жаль, но бессовестный – нам не родня.
В прошлом много у нас и святынь, и героев, и жути.
И Вселенной сродни бесконечная наша страна:
Даже мудрые люди пока не добрались до сути,
Уверяют, что есть, но неясно, какая она.
Нет, не надо внушать, будто Русь затаилась навеки,
Суть под камнем таким, что его никогда не поднять…
Зарождается всё и свершается всё – в человеке.
Человека понять – это значит Россию понять.
Из главы первой
Рождество человеческое
Вступление в главу
Как бы жизнь ни пошла, как бы ни было худо,
Воздержись, человек, от претензий к Судьбе.
Ведь рожденье твоё – настоящее чудо,
Отнесись же к нему, как к авансу тебе.
Рассуди и приметь, что в России от веку,
Просуммировав опыт судеб и времён,
Различают “родился” и “стал человеком”.
Человек – вот что важно! – не всяк, кто рождён.
Это “Стать Человеком” – великое действо:
Озаренье, прозренье, души Рождество…
Выбираем Добро, отторгаем Злодейство,
Постигаем духовное с Вечным родство.
Где родиться, замечено, там и сгодиться,
Там добру присягнуть, там душе просиять,
Человеком прожить и с историей слиться
И в других возродиться опять и опять…
Коль рождён на Руси, то по-русски и жить,
Сделать русской судьбой все подъёмы и спуски,
И по-русски любить, и по-русски дружить —
Как и все, как обычно, но всё же по-русски.
Отрывки из главы
Так закончилось детство
Мне досталось нормальное, в общем-то, детство
Посреди разорённой незлобной страны.
Мы Победу тогда получили в наследство
От отцов, не пришедших с Великой войны.
Наше детство сбылось в коммуналках барачных,
В по-соседски “своих” многолюдных дворах
И на улицах, пусть для кого-то невзрачных,
А для нас – как корабль на попутных ветрах.
И владели мы в детстве богатством несметным:
Чистой речкой, закатом и Млечным путём…
Судеб водораздел был ещё незаметным.
Мир себя открывал! Было всё нипочём!
Дни за днями сплеталися в годы и годы,
Шаг за шагом сдвигалося детство к концу,
И нерадостный мир, мир житейской невзгоды,
Открывался толчками ребёнку – юнцу.
Не забыть, как обрушились детства основы…
Мать сказала на бабкино “Ляжь, отдохни!”,
Улыбнувшись так горько: “Ой, мама! – ну что Вы!
Мне ж стирать… И прибраться велели они…”
Мне открылось в тот миг, что такое усталость
На безмерно родном материнском лице.
…………………………………………………………
В том, что было потом, в том, что позже случалось,
Отражался тот миг, как заря в озерце.
Миг взросления, миг, когда стал человеком, —
Это благостный миг обретенья души.
Человечность приходит не с гиком и смехом, —
С состраданием людям, обычно в тиши.
И иными становятся игры-забавы,
И стезя повела – без возврата назад,
И для – ради Добра строишь думы – заставы,
И мужаешь как Друг, как Товарищ, как Брат.
Ах ты, детство! Прелестнее нет состоянья:
Вызревают сердца, вызревают умы.
Только жаль, только жаль мне, что дар состраданья,
Ой, не каждый из детства выносит… Увы!
«Место на Земле, где было детство…»
Родной школе № 12 города Новосибирска
Место на Земле, где было детство,
Невозможно с чем-нибудь сравнить,
Невозможно передать в наследство,
Но нетрудно в памяти хранить.
Речь не о клочке бескрайней суши
С числами секунд-координат —
О местах, где пестовала душу
Уйма мелочей сто лет назад,
Где роились радости и страхи,
Где определялась мера мер,
Где ковали нас не “охи-ахи”,
А житейский будничный пример.
Нет уже тех взрослых, что из детства…
Но доступны всё же чудеса:
Из глубин, из далей малолетства
Слышим их живые голоса…
«Раннего утра щемящая тайна…»
Раннего утра щемящая тайна
Неуяснима, непознаваема.
Тайна тревоги, уже проходящей,
Тайна дороги, ещё предстоящей.
Тайна надежды. И тайна утраты:
Что было прежде – девалось куда-то.
В утреннем раннем есть что-то такое…
Что-то неявное и роковое.
Будто не просто Земля повернулась,
Будто бы к взрослому детство вернулось,
Но не о прошлом воспоминанием,
А об извечном напоминанием.
В чём-то меня укорило как будто
И просветлило раннее утро.
«Не в шуме бала, а в толпе немой…»
Не в шуме бала, а в толпе немой
В метро, в трамвае, в зале ожиданья
Порой случится встреча – не свиданье,
А впечатленье… Ахнешь: “Боже мой,
Какое миловидное лицо!
Как изнутри подсвечено душою!”
И с хитрецой… не очень и большою,
Но с явно видной скромной хитрецой.
И с быстрою разлукою смирясь
(В немой толпе бывает ли иначе?),
Лишь взмолишься: “Дай бог тебе удачи!
Дай бог не быть затоптанною в грязь!”
«Ты, как река, железная дорога…»
Ты, как река, железная дорога,
Соединяешь воедино Русь.
Плывут и бесшабашность, и тревога,
И злоба, и мечтательная грусть.
В стране к дороге отношенье разно.
Вот к ней посёлок станцией прильнул,
Облапал город – пошло, безобразно,
Безлюдный полустанок – не взглянул.
Дорога источает обольщенья,
И в даль манит, и новое сулит.
Пути, как говорится, сообщенья…
Уж не твоя ль судьба бежит-гудит?
Ведут пути туда или оттуда,
Их дело – не стращать, а обещать.
Блестят, блестят… Ну, стало быть, покуда
Есть людям что друг другу сообщать.
Из главы второй
Ненаглядная моя Россия
“…Были холмы, река, просторный горизонт с неровной кромкой леса. В общем, русский пейзаж без излишеств. Те обыденные его приметы, которые вызывают необъяснимо горькое чувство.
Это чувство всегда казалось мне подозрительным…
Короче, не люблю я восторженных созерцателей. И не очень доверяю их восторгам. Я думаю, любовь к берёзам торжествует за счёт любви к человеку. И развивается как суррогат патриотизма…”
(Сергей Довлатов. Нью-Йорк, 1983)
Я однажды умру, не запомнив, какого числа,К некрологу друзей отнесясь безразлично.Капнет тихая капля с большого весла,Это значит, что Волга печалится лично.Дрогнет ветка. И дерево всё до верховБудет зябнуть, узнав о развязке печальной.Это значит, что я для российских лесовБыл не просто какой-то прохожий случайный.Заволнуется в поле по-девичьи рожь,И колосья уронит, и тихо заплачет.Это значит, что в мире я сеял не ложьИ никто моё слово в застенок не спрячет.Смерть меня заберёт не всего целиком, —Что-то людям оставит, и даже немало.… А пока я тихонько пойду босиком,Чтобы загодя тело к земле привыкало!Виктор Фёдорович Боков.1962.
Вступление в главу
Про «загадочность русской души»
Народилось у нас много умных людей.
Очень любят учить, как “не надо”, как “надо”,
Будто жизнь – не мильёны дорожек-путей,
А для нас, миллионов, – одна автострада.
Жизнь устроится так, как судьба поведёт,
А судьба поведёт, как ей сердце подскажет.
А к кому и к чему ваше сердце прильнёт,
Не предскажет никто и никто не укажет.
Тут отгадка загадки, не новой уже.
Кто не смог разгадать, – держит речь про другое
И п…дит о “загадочной русской душе”
Этак всуе, как будто про нечто пустое.
И возьмётся, балбес, передразнивать нас,
Не взирая, что речь-то ведёт о народе:
“Ах, берёзки!”, “Ах, русское поле!”, “Ах, квас!”,
“Ах, Россия моя!” и т. п. в том же роде.
Говорите поврозь или всем косяком, —
Я на ваши слова откликаться не стану.
Лучше в тёплую пору пойду босиком,
Наслаждаясь землёю, пока не устану.
Не серчая пойду, никуда не спеша,
Будто вот, наконец, и добрался до рая.
…………………………………
Человеку даны сердце, ум и душа,
Чтоб прожить,
никого в мире
