не повторяя.
Разум может лететь, но готов буксовать,
Углубившись в никчёмные псевдопроблемы.
Разум – светоч. Но может, увы, спасовать,
Как осёл Буридана, упёршись в дилеммы.
Вот душа человеку на то и дана,
Чтоб вытаскивать разум из мелочных топей,
Провести в лабиринте сомнений, со дна
Приподнять при крушении дерзких утопий.
Без страховки душою опасны умы!
Человечность для них не имеет значенья.
Хуже ядерной бомбы и хуже чумы
Их удачи грядущие – нам злоключенья!
Человечность души, ты – Добро и Любовь,
В неустойчивом всём – хоть какие-то крепи.
Я взываю к тебе, я молю вновь и вновь:
Не иссякни совсем, укрепись и окрепни!
Пусть помогут тебе в этом наши сердца
С их способностью звать и на зов отзываться,
С их способностью верными быть до конца,
Пламенеть, понимать, сострадать и взрываться.
Сердцем песню поём, сердце делать велит,
Выявляя в делах назначения судеб,
И о чём-то серьёзном, о главном болит,
И способно прощать, и по совести судит.
Средоточием сердца, души и ума
Ты могуч, человек. Но могущество это
Исчезает порой, как поутру туман
Под лучами природного жаркого света.
Разрушают могущество мелкость души
Да тщеславье ума, да сердечная чёрствость.
Три отравы. Но даже одна сокрушит,
Низведёт человека в никчёмность и мёртвость.
Лишь гармония сердца, души и ума
Тот характер творит, что порушить не в силе
Ни богатство, ни власть, ни тюрьма, ни сума.
Так всегда и везде, а не только в России.
Да, всегда и везде человеку нужна,
Как опора Гармонии, вечная мера —
Для примера сказать (тут не точность важна),
То ль обряд родовой, то ль Закон, то ли Вера.
А у русских сложилась за много веков,
Принята, вкоренилась в характер народа,
Стала мерою мер, крепче вер и оков
Первозданная ценность – Родная Природа.
Ни к чему объяснять ничего никому.
Если что-то не так, если тошно и горько,
На опушке берёзу в тоске обниму
И наладит меня моя тихая зорька.
Свойствен русскому лад без особых затей:
То ли поле, то ль тропка вдоль реченьки синей,
То ль черёмухи цвет…
Каждый русский – Антей:
Не жилец, коль его оторвать от России.
Отрывки из главы
«Всё вникаю в детали…»
Всё вникаю в детали,
Поражаюсь щедротам —
Очертаньям проталин,
Синеглазым высотам…
И цветок незнакомый,
И осины нагие —
Это клад мой искомый,
Это вести благие.
Растворяюсь в пучине,
Словно во море – чуде,
В этой первопричине
Под названием “Люди”.
Всё смогу, всё осилю,
Обживу, обживаю…
Открываю Россию.
Вновь и вновь открываю!
«Захватчик-снег напал на мирный город.…»
Захватчик-снег напал на мирный город.
Его десант обрушился с небес.
И оккупантом перспективный холод
Стал на зиму и по щелям полез.
В пустыне горожане очутились,
И жизнь иная сразу потекла:
В домах, как в ДОТах, люди укрепились,
Чтоб отстоять оазисы тепла.
Снег лёг кругом, и началась осада.
Неделька, две – подтянется мороз.
А ей, зиме, как раз того и надо:
“Жить или нет?” решается вопрос.
Но вот отбит морозов лютый натиск,
Народ, глядишь, становится смелей.
Подзатянись, продлись зима – и нате-с! —
И снежных бабы понесут детей.
Снег кажется мороженым и пухом,
Осадный зарождается уют…
Перезимуем! Ты не падай духом…
Придёт весна – и наши отобьют.
«Неброский зимний день…»
Неброский зимний день
без солнца и без ветра.
Сплошная белизна – отсюда до небес.
По этой белизне рукой большого мэтра
Прочерчены штрихом кусты, тропинка, лес.
Где белые дымы – упрятана деревня.
Есть на снегу следы, а жизни – никакой.
И вся природа спит, как мёртвая царевна.
Святая тишина… И царственный покой…
«Берёзки и зимою – ох и модницы!..»
Берёзки и зимою – ох и модницы!
Набрасывают изморозь – фату,
Вкруг бела поля тихо хороводятся,
Чистейшую являя красоту.