И всё-таки Стойден лукавил перед самим собой, ибо он знал, что Вольрик считает его умным человеком, самым умным из тех, кому доверяет душой. А душа у Вольрика была воинская. Вольрик был военачальником, идущим впереди рати, ведущим рать за собой. Секирой и копьём, пешим или конным, он расчищал себе дорогу к победе, а в политике смыслил столько же, сколько кобольд в натурфилософиях и метафизиках.

«Собственно, поэтому его и выбрали, – рассуждал Стойден. – В этом же причина, почему он назначил меня своим тайным советником».

Он прогнал прочь посторонние мысли и вновь склонился над лежащей на столе картой. Взгляд его быстро скользил по долам и полям, лесам и горным хребтам. Они не интересовали графа, в отличие от миниатюр городов и замков, да гербов их владетелей. От королевств Летних Земель взор его перешёл к Хладланну, перемахнув за делящий запад обитаемого мира Межеланский Хребет.

Он посмотрел на герцогства Ольфанда. Пределы каждого из них были отмечены отдельным цветом. Родное королевство выглядело раздробленным среди огромных держав, покорившихся Вольфгарду. Державы, обширные и древние, ставшие частью Империи, ольфандцы, а по их примеру и все остальные народы Хладных Земель, называли палатинатами. Едиными, слитными крупными владениями, которыми правили вассалы императора – имперские князья, короли.

Палатинатами считались все королевства Империи Вольфгарда и Хладланна, кроме самого Ольфанда. Шесть королевств, а ещё десяток княжеств и герцогств вольфгардцы нарекли палатинатами.

Взгляд графа упал на Феннрию, занимавшую полуостров Оссакс, напоминавший видом секиру. Форма полуострова – ещё одна шутка Богов, ибо Феннрия – самое дикое из имперских королевств, родина морских разбойников. Они селились на побережье, отдав чудовищам большую часть своей, заросшей тайгой земли. Когда лёд не сковывал гавани, они грабили соседей и ходили морем на Летние Королевства. А зимой выживали и спасались от голодных бестий, что выходили из леса.

На юге соседом феннрийцев была Вескония. Теснимая могучей Корданией, разграбляемая свирепыми северными соседями, Вескония. Много учёных даровала она Империи. И много чернокнижников. Весконское королевство было оплотом старейших школ умбропоклонников ещё в Доимперскую Эру. Вескония же сильнее всего страдала тогда от чудовищ, демонов и колдунов, что призывали их в мир. В последнее десятилетие, впрочем, Вескония стала куда могущественнее, чем прежде. Король Коннлах Годвин захватил часть корданских владений, заключил союз с Гардарией и торговые соглашения с некоторыми ольфандскими герцогами. Ему удалось породниться с королём Ведена и даже конунгом Феннрии. Впервые за долгие века феннрийцы не совершали набегов на берега весконцев. Король Коннлах обладал прямо нечеловеческой, сверхъестественной, на взгляд Стойдена, удачей.

Стойден посмотрел на побережье богатой Кордании, страны купцов и наймитов. После глянул на рыцарский Веден, могущественнейшее королевство Хладланна. Обрамлённое с востока горами Межеланского Хребта, Веденское королевство граничило с Гардарией, самым большим палатинатом Империи, а также с Корданией и самим Ольфандом.

«Слава Белым Богам, что число народу там не под стать обширным пределам», – подумал Стойден.

Гардария богата, как Кордания, ведь там растёт вечнодрев, который гардарийцы умеют обрабатывать. Леса их полны пушного зверя, а горы – самоцветов и малахита. Гардария также дика, как Феннрия, но её границы не выходят к морским берегам. Гардария также воинственна, как Веден, но в великом княжестве нет рыцарских традиций.