– Эй! Что это впереди? – воскликнул один из конных ратников.

– Где? – пригляделся человек в жёлтом кафтане.

– На дороге! Выползает на дорогу!

Сумерки сгустились настолько, что Альгерд не сразу различил впереди низкое, словно пригвождённое к земле серое тело. Оно медленно шевелилось, перебирая длинными, словно у огромного насекомого, конечностями едва отличимыми в сумерках от тела.

– К оружию! – призвал Моймыр.

Гаркнув приказ, Моймыр немедля принял из рук оруженосца арбалет. Альгерд оглядел лес вокруг. Тёмные, по-осеннему полуобнажённые, деревья стояли безмолвно и безжизненно среди пурпурной мглы, скрывая возможного врага. Ольданские ратники ощетинились копьями, секирами и бердышами. Оруженосцы и сержанты взяли арбалеты по примеру своего начальника. Альгерд тоже воспринял его призыв к оружию, сосредоточив всё внимание на заклинаниях и разгоняя мысль до осознания истинной природы вещей. Как и многие другие высшие чародеи, он не мог творить заклинания без умозрения. Ибо такова была природа Воли.

Беда состояла лишь в том, что чистая мысль и воление вступали в противоречие с чувственным, вещественным миром, противоречие ещё более сильное, чем меж духом и телом. Правильно снять его, преодолеть его – в этом и состояло Искусство Воли.

– Что это? – спросил Альгерд Моймыра, беря в обе руки посох.

– Это я бы вас хотел спросить, коль скоро вы здесь мастер по чарам и заклинаниям, – отвечал Моймыр, целясь в серое существо. – От себя могу сказать, что это то, что лучше всего смотрится напичканным болтами гниющим трупом в какой-нито яруге.

– В этом я с вами согласен, – сказал Альгерд и приободрился, будто бы заразившись боевым настроем сотника.

– Может поразите его заклинанием в таком случае? – шепнул ему Моймыр.

– Думаю, арбалет справится с такого расстояния лучше. Чары всегда крайнее средство.

– Ну, знаете, я тоже не чемпион стрелковой братии, чтоб тут в сумерках! Чары, конечно, крайнее средство, когда рядом есть арбалетчики, – проворчал ольданец, а затем громко отдал приказ. – Сокращаем расстояние! Ты, ты и вы двое, спешивайтесь, будете прикрывать! В ближний бой не вступать, бьём самострелами!

Альгерд и Моймыр тоже спешились. Опыт Альгерда в конном бою был настолько скудным, что он не решался оставаться верхом.

– Проклятье! А что, ежели кони понесут? – спохватился Моймыр.

– Не понесут, – подняв, взмахнул дубовым посохом Альгерд.

Лицо ольданского сотника просветлело.

Альгерд готовился прикрывать издалека. Моймыр же со своими ратниками стал подходить к длинному серому существу. Оно медленно ползло. Но заметив приближение вооружённых людей, напряглось и рысью бросилось в тёмные чащобы леса.

Сотник хохоча, возвращался со своими людьми.

– Кто? – бросил Альгерд.

– Вурдалак. Одиночка. Ускакал ублюдок, обосрался!

– Хотелось бы верить…

Ратники, которых дал ему в провожатые Земобор Исмар, не были мракоборцами. Они боялись чертовщины не меньше своего командира. И в конце концов их просто было слишком мало.

Альгерд не желал вредить боевому духу этих людей, но, всё взвесив, решился сказать:

– Вурдалаки редко бывают одиночками.

Дурное предощущение не покидало его.

– Вы сами всё видели, волшебник. Чёрт убёг…

Существо вылетело из-за деревьев стрелой, стремительной и смертоносной. Сбив с ног Моймыра, оно скрылось. Никто не навёл арбалет, никто не замахнулся секирой, не направил копьё. Вурдалак оказался молнией среди ясного неба.

– Проклятье! Второй раз это у него не выйдет! – выругался ольданский сотник, вставая и кряхтя.

– Прощупывает почву. Их много. Готовьтесь, – отчеканил Альгерд.

– Чёрт! Темно как в хелевой пасти!