К его удивлению, граф Мейнецкий уже сидел подле его кровати на стуле. И стул этот определённо не был достоин того, чтобы на него садилась задница не кого-то там, а самого королевского советника. Однако, сей предмет мебели был крепок и прослужил бы ещё с десяток лет, не меньше.

… И всё же Саймона не столько рассматривание стула захватило, сколько то, что он не заметил, как тот принесли. Вот насколько он оказался поглощён мыслями.

– А чего не побеседовать, если разговор наконец-то может принять дружеский тон? – ни с того ни с сего мягко улыбнувшись, ответил Герман Грумберг и даже хохотнул, когда Саймон на него непонимающе посмотрел. – Видите ли, мистер Сильвер, теперь я жалею, что ранее желал вашей смерти. Все кусочки мозаики сложились воедино, и для меня стало понятно, что мистер Вильгельм Сильвер, ваш собственный брат, подставил вас очень неприятным образом.

– Эм-м, – промычал Саймон и головой помотал. – Вы что, меня запутать хотите?

– Нет.

– Но вы же сначала были уверены, что…

– Я хотел увидеть вашу реакцию, – перебил королевский советник, прежде чем выпил из поданного ему целителем бурдюка какой-то терпкий на запах отвар. – Так вот, благодаря вашей реакции и тому, что ваш племянник всё-таки жив, истина вскрылась.

– Как жив? – пожалуй, в настоящий момент Саймон даже куда как больше удивился, чем тогда, когда ему сообщили про смерть Вильяма.

– Была создана лишь видимость его смерти. Но то, как её организовали, впечатляет. Профессионализм и актёрское мастерство на высоте. Будучи свидетелем происходящего, я до сих пор под впечатлением с какой тревогой Вильгельм Саймон вломился в ваш дом вместе со стражей и принялся выкрикивать имя сына.

Герман Грумберг сообщал о произошедшем так, будто рассказывал другу какую-то шутку. В его голосе слышался восторг, с лица не сходила улыбка… Но злость не покидала его взгляда, и оттого Саймон был уверен, что этот человек нисколько его не обманывает.

– Собственно, – продолжил говорить граф, – из-за показной отеческой тревоги свидетелем происходящего оказался не только я…

Придя в себя у целителя, Герман Грумберг перво-наперво принялся не благодарить присутствующих за оказанную ему помощь, а начал в голос да в замысловатых выражениях проклинать молодчика, что сумел застать его врасплох. Он был прямо‑таки взбешён из-за этого. «Как идиота какого-то подловили!» – крутилось в его голове, и вследствие мыслей активно двигался он сам. В результате сих телодвижений целителю пришлось своего грозного пациента утихомирить магией. На время Герман Грумберг утратил способность как-либо шевелиться.

– Ну вот, последний шов готов, – немногим позже мягко произнёс целитель и обрезал нить, которой ранее стягивал рану.

Спустя мгновение сдерживающая магия наконец-то покинула тело Германа Грумберга, и его лицо тут же брезгливо поморщилось. Несмотря на то, что маг, к которому его доставили, действовал довольно-таки профессионально, умения полноценно обойти заговор на оружии, нанёсшим рану, ему не хватило. Именно по этой причине в дело включились мерзкие игла и нить.

– Когда эти швы можно будет снять? – первым делом процедил сквозь зубы Герман Грумберг.

– Хм. Ну, не раньше, чем через сутки.

От услышанного королевского советника, привыкшего получать от жизни самое лучшее, понесло на грозную ругань. Его неистово раздражил факт, что он не только скверно пострадал из-за ерунды, но и будет вынужден в качестве напоминания об этом около суток терпеть на своём теле швы. Швы, без которых другой целитель прекрасно бы обошёлся!

– Простите, что наш городской маг не оправдал ваши ожидания, – в какой-то момент смог вклиниться в злобный монолог графа присутствующий в комнате глава службы порядка Форельморска, – но лучшего специалиста у нас нет.