– Увы, всего лишь мельком.

– Пойдем. Александр Сергеевич премилый человек. Я уверен, вы обязательно подружитесь.

Пушкин скучал в самом углу зала и по обыкновению грыз яблоко. Глинка сошелся с ним, когда учился в Благородном пансионе при Санкт-Петербургском университете. Туда двадцатилетний поэт приходил навестить своего младшего брата Льва, одноклассника Михаила.

– Александр Сергеевич, позвольте представить вам поэта Нестора Кукольника.

– Мне, кажется, мы уже виделись однажды…

– Да, у князя Николая Трубецкого, – подтвердил Кукольник, сдерживая волнение, – Для меня знакомство с вами огромная честь. В гимназии мы все зачитывались вашими стихами.

– А я так и не дочитал вашего «Торквато Тассо».

– А как вам «Рука Всевышнего»? – поинтересовался Глинка.

– Ну, знатная вещица. «Отечество спасла. Поэту ход дала. И Полевого задушила».

– Полевой со своим журналом давно переходил рамки дозволенного, – посетовал Михаил Иванович.

– Согласен. «Московский Телеграф» был достоин закрытия. Так что, г-н Кукольник, не беспокойтесь, вы обязательно войдете в историю тем, что заткнули глотку самому злостному критику.

Речь шла о журнале братьев Полевых, который был закрыт сразу после появления в нем разгромной статьи в адрес Кукольника и его новоявленной пьесы.

– Я сейчас работаю над новой драмой и хотел просить вашего совета, – начал Нестор.

– Сожгите ее, – без раздумья ответил Пушкин.

– Что?..

– Ну, вы же хотели моего совета. Так вот. Бросьте вашу новую драму в огонь и больше ничего не пишите.

– Александр Сергеевич шутит, – Глинка попытался смягчить разговор.

– Отнюдь. Поверьте мне, молодой человек, литература далеко не единственное поприще, на котором можно прославиться. Да и не самое выгодное.

Кукольник вспыхнул, хотел что-то сказать, но вместо этого молча поклонился и отошел в сторону.

– Зачем вы так. Нестор – талантливый поэт.

Конец ознакомительного фрагмента.