Собаку она нашла на лестничной площадке и удивилась. Из квартиры вышел, но никуда не убежал, хотя дверь подъезда была распахнута и приперта кирпичом.

– Ты, что ли, воспитанный? Без разрешения никуда не ходишь? – поинтересовалась она, подходя.

Пес глянул внимательно, словно догадался, что теперь придется идти с ней.

Саша осторожно дотронулась до холки. Пес шевельнул ушами. «Позволяет, значит», – догадалась она и провела рукой по густой светлой шерсти.

– Ишь ты, плюшевый какой! Ну, пойдем, что ли. Я в соседней квартире живу.

Дома она осмотрела собаку внимательней. С виду пес совершенно здоров, и даже ей, невеликому специалисту, ясно, что отлично дрессирован.

Теперь надо решить проблему с кормом.

Саша налила в миску воды и, глядя, как пес лакает, подумала, что в квартире Ивана Ильича корм наверняка есть. Потом она купит такой же, а пока можно поискать у старика. Надо только дождаться, когда отчалят полицейские.

Ждать пришлось долго. Она несколько раз выглядывала в окно и прислушивалась, стоя у двери, а люди все сновали туда-сюда, слышались голоса, топот ног и звонки телефонов.

Наконец машины выехали из двора, и все стихло.

Саша вышла и смело двинулась к соседней двери. Разумеется, квартира была опечатана. Такое Саша уже видела. Когда-то дверь ее собственной квартиры тоже вот так заклеили бумажкой.

Оглянувшись, она достала из кармана халата – все еще была в банном с терьерами – нож и осторожно поддела край бумажной полоски с печатью и надписью «опечатано».

Бумага была не специальная, а обычная. Мазнули ПВА и присобачили. Клей еще не застыл, поэтому отошла полоска довольно легко.

Из второго кармана Саша достала ключи и еще раз похвалила себя за смекалку.

Ведь надо же было сообразить, уходя, прихватить запасные ключи, висевшие на крючке возле двери. Она обратила внимание: те, которыми пользовался Иван Ильич, лежали на столе в кухне.

Нехорошо, конечно, и даже противозаконно, но она же не собирается ничего трогать. Просто найдет корм, и все. Никто ничего не заметит. Когда-то ей уже приходилось проделывать подобное. Выхода другого не было. В квартиру родителей ее не пускали, а носить что-то было надо. Вот она и наведывалась тайком за одеждой. Сейчас взяла ключи почти на автомате, неосознанно, а оказалось – поступила дальновидно.

В квартире Кузнецова было темно, валялись разбросанные вещи, только ходики на стене тикали успокаивающе.

Ноги сами понесли ее туда, где обнаружили тело. Взгляд сразу упал на пол. Странно, но на нем не было никаких меловых линий, обозначавших положение трупа. О том, что тут толпилась уйма народу, напоминали только затоптанный линолеум и забытый кем-то окурок на краю мойки.

Саша обвела взглядом нехитрую обстановку: столик, покрытый клеенкой, плиту со стоявшим на ней чайником, старый холодильник, обклеенный магнитиками, – и до нее вдруг дошло: Ивана Ильича убили. Убили жестоко и беспощадно. Убили в собственной квартире. Прямо здесь, на этом полу он умер.

– Боже, – выдохнула Саша, опускаясь на стул.

Какая же она тупая и бессердечная. Соседа убили, а она осознала весь кошмар случившегося только сейчас.

Злые слезы так и хлынули из глаз. Почему она так равнодушно восприняла смерть одинокого старика?

«Ты уже видела все это раньше», – ответил кто-то в голове.

Ну и что? Это не оправдание!

Саша заспорила сама с собой, поймала себя на этом странном диалоге и сразу остановилась.

Какой вообще смысл посыпать голову пеплом?

Она стала открывать дверцы шкафов и нашла несколько упаковок с собачьим кормом.

Отлично. Можно уходить.

Но что-то мешало уйти. Сама не понимая зачем, Саша прошла в комнату и встала на пороге.