– Тогда как в псалтири появились эти записи про павловский крест и золотые поля? Вы же только что их расшифровали!

– Это лишь гипотеза. Полет фантазии старого краеведа.

– Ерунда! Уверена, что речь идет о том самом подарке! А это значит, что хозяин псалтири знал о нем!

– Возможно, но не факт, что он существует до сих пор.

– А зачем тогда писать?

– Не знаю.

– Знаете, Савелий Игоревич! Тот, кто сделал запись, был уверен, что книга сохранилась, и пытался ее найти. Или нашел!

– Ну и где же она тогда?

– Он ее перепрятал. А записи – ключ.

– К тайнику?

– Почему нет?

Порозовевший от горячего чая и споров Разбегов посмотрел на Сашу со снисходительной симпатией.

– Эх, мне бы ваш азарт лет сорок назад, я бы докторскую диссертацию защитил. Даже две. Жару не хватило, а может, ленив был. Потому и сижу теперь на хлебе и воде.

Саша украдкой взглянула на костюм Савелия Игоревича и незаметно усмехнулась. Тысяч пятьдесят, не меньше.

Разбегов что-то уловил в ее лице и рассмеялся.

– Не смотрите на прикид, как выражается внучка. Это все не мое. Дочь отдала. Так сказать, перешло по наследству от зятя. Он толстеет быстрее меня, и я успеваю донашивать его вещи. Гордость при этом страдает, зато вид имею приличный.

– Простите, Савелий Игоревич, не хотела вас смутить.

– А вы и не смутили.

– Так что вы посоветуете?

Разбегов стал серьезен.

– Как раз не торопиться. Я, конечно, не оракул, но мне кажется, что, поверив первой попавшейся гипотезе, вы зря потратите время.

– Разве гипотезы не надо проверять?

– Но вы же не ученый! У вас нет для этого никаких ресурсов! Нет времени сидеть в архивах и чахнуть над пыльными манускриптами. Вы же, кажется, автомобили чините.

– Чиню, но…

– Вы простите меня, Александра, но мое время истекло. Пора бежать на лекцию.

– Да, конечно. Еще раз спасибо, Савелий Игоревич. Вы мне очень…

Она даже не успела закончить фразу. Не глядя на нее, Разбегов выскочил из-за стола и припустил к двери, нервно поглядывая на экран телефона.

Это было настолько неожиданно, что Саша еще пару минут сидела в кабинете, пытаясь понять, почему он сначала не попросил выйти ее.

Казалось, сейчас он вернется, чтобы попрощаться и закрыть кабинет, но за дверью было тихо.

Наконец, решив, что все имеют право на тараканов в голове, она вышла в коридор, заметив в замочной скважине ключ, заперла дверь, на выходе сдала его вахтеру и неторопливо пошла вдоль набережной.

Дойдя до маленькой кофейни с видом на Волгу, Саша забралась за самый дальний столик и махнула рукой, подзывая официанта.

– Принесите, пожалуйста, какое-нибудь длинное блюдо. Мне нужно подумать, – глядя в меню, попросила она.

– Для подумать рекомендую мороженое. Оно как раз самое длинное. Все остальные десерты обычно съедаются за минуту.

Саша подняла глаза. Официант был исключительно серьезен. Она оценила.

– Тогда три шарика пломбира и шоколадный топинг, – улыбнувшись, сказала она.

Кивнув, официант удалился и буквально через две минуты вернулся с заказом.

– Быстро вы, – удивилась Саша.

– Чтобы мысль не успела убежать, – невозмутимо ответил тот.

Потихоньку поедая мороженое, Саша думала о неадекватности поведения Разбегова. Сначала буквально заразил ее своей версией насчет подарка императору, а потом с той же горячностью стал уговаривать в нее не верить. Да еще и сбежал от нее. Как будто испугался чего-то.

Возможно, это объясняется обычными странностями старого человека? Загорелся, потом подумал, что гипотеза шита белыми нитками, поэтому не стоит убеждать в ней доверчивого дилетанта?

Наверное, так и есть. Тогда почему ей кажется, что Разбегов поверил в версию, будто фразы «павловский крест» и «золотые поля» относятся именно к неудавшемуся подарку?