Это будет настоящая сенсация!
Научный мир ахнет и содрогнется!
– Йо-хо-хо! – воскликнул Савелий Игоревич.
– Дед! Ты чего? – испугалась внучка.
– Ничего, внученька! Просто сегодня встал с той ноги!
Гипотеза от краеведа Разбегова
Вчера она так и не позвонила следователю. Сочла, что ее активность может показаться подозрительной. С какой, вообще, стати вмешиваться? Сами разберутся.
Последнее утверждение, впрочем, нуждалось в подтверждении, а его-то как раз и не было. Почему полиция не проверяет, опечатана ли дверь? Почему с тех пор ее не вызвали на допрос? Не опросили всех соседей?
Она спрашивала у Валентины Самойловой. Та ни сном ни духом. Сказала только, что полицейские побывали в двух квартирах, и все.
И этим людям она собирается помогать? Только хуже выйдет!
А как насчет Чеченца? Хотя бы его в известность поставить. Квартира наверняка ему отойдет, значит, имеет право знать, что в ней теперь проходной двор.
Было около девяти вечера, когда она набрала его номер. Прозвучало два гудка, после чего он сбросил звонок и прислал сообщение: «Занят, перезвоню».
Занят в девять вечера? Да не смешите! Наверняка сидит в пивной с такими же, как он, вояками!
Саша рассердилась по-настоящему, поэтому отключила телефон и легла спать.
Вот прямо-таки взяла и легла! В конце концов, ничьих звонков дожидаться не обязана!
Из вредности на следующий день телефон она включила после обеда. Это было глупо, но обижаться так обижаться!
Ни неотвеченного звонка, ни сообщения от Чеченца не было, зато позвонил Савелий Игоревич.
Вообще-то Разбегов не планировал встречаться с заказчицей в ближайшие дни. Хотел разобраться в деле более тщательно, ведь звание ученого обязывало не спешить с выводами, а сначала все стократно перепроверить.
Однако терпеливость, как выяснилось, не была его сильной стороной. Савелий Игоревич еле дождался, когда закончатся лекции для заочников, и позвонил Смолиной на мобильник. Черт знает почему, но Разбегову захотелось поразить ее своим умением работать с источниками, продемонстрировать высочайшую квалификацию или, как любит говорить внучка, крутость.
С чего вдруг его так разобрало, Савелий Игоревич не анализировал. Где-то в подсознании мелькнула мысль, что на старости лет он вдруг возжелал славы и почета, но она была немедленно изгнана.
Все его труды только во славу отечественной науки! Только!
– Прямо сейчас приехать не могу, – огорченно сказала Александра, ответив на звонок. – На работе запарка. До какого часа вы сможете меня подождать?
– Ну…
– Я попробую закончить как можно скорее.
В ее голосе звучали умоляющие нотки, и Разбегову почему-то было приятно их слышать.
– Хорошо, но не позже шести.
– Спасибо огромное, Савелий Игоревич! Вы – лучший!
После этих слов Разбегов неожиданно ощутил такой прилив бодрости, что сразу углубился в работу, забыв пообедать.
Черт побери! А эта Смолина – хорошая девушка! Сразу видно, не вертихвостка какая-нибудь!
Пришла она запыхавшаяся. Торопилась, как видно. Уселась напротив и уставилась в ожидании.
Выдержав паузу, чтобы подогреть ее интерес, Савелий Игоревич прокашлялся и задал неожиданный вопрос:
– Что вы слышали о гербе Костромской губернии Павла Первого?
– Я всю жизнь была уверена: как дала Екатерина Вторая нашему городу герб, так он… до сих пор и есть, – растерянно ответила Саша.
– Отнюдь, мадмуазель, отнюдь, – потирая руки, произнес Савелий Игоревич.
Саша хотела поправить, давно, мол, не мадмуазель, но постеснялась прерывать монолог. В конце концов, это даже приятно.
– Все было несколько сложнее. Начнем с того, что до указа Павла об образовании Костромской губернии от двенадцатого декабря тысяча семьсот девяносто шестого года мы были просто наместничеством. Появилась губерния, появился и новый герб. По вполне понятным причинам Павел не особо чтил заветы своей матушки, поэтому герб придумал совершенно не похожий на прежний. Странный, надо сказать.