Хорошо, кстати, что тут асфальта нет. Вышло бы громче.

Продумывая маршрут, он решил, что несколько минут обязательно потратит на то, чтобы, лежа в траве, еще раз убедиться: по ночам тут никто не шастает.

А то кто их знает… этих…

Однако сделал почему-то по-другому. Быстро поднялся, перебежал за ближайшее строение и оттуда, не тратя времени, рванул к нужному месту.

Левка не обманул. Дверь действительно была не заперта. С пятницы на субботу неизвестно по какой причине ее всегда оставляют открытой. Деня осторожно потянул дверь на себя и юркнул в образовавшуюся узкую щель. Шире нельзя, а то заметить могут.

Оказавшись внутри, он замер на несколько секунд, чтобы перевести дух и успокоиться. Левчика рядом не было, понты кидать не перед кем, поэтому Деня дал волю внезапно подступившему страху.

Стремное все же место! Тут и днем-то жутко, а уж ночью и говорить нечего!

Наконец ему удалось унять сердцебиение – крутой он все же чел! – и заставить себя двинуться к назначенному месту.

Ага, вот и гробик чей-то! Тебя-то нам и надо, дорогой!

Гроб был, конечно, пустым, но от этого не менее пугающим. Однако отступать было некуда. Он сел на край гробницы, достал телефон и вставил в селфи-палку. Руки немного дрожали, но он справился.

Камера включилась, и от ее свечения в темноте стало еще страшнее.

«Не дрейфь, мужик», – приказал он себе и, подняв палку повыше, улыбнулся в камеру.

– Ну, здравствуй, Таня! Я сдержал обещание. Посмотри, откуда веду репортаж.

Он повернул камеру так, чтобы она могла убедиться: он именно в том самом месте.

– Ну что, Танечка, убедилась? А теперь скажи… – начал Деня и не закончил.

Прямо за его спиной медленно поднялась четко очерченная на выкрашенной белым стене голова в надвинутом на лицо капюшоне.

В свете камеры блеснули пустые глазницы.

Денис вскрикнул и упал на кирпичный пол, ударившись о край каменной гробницы.

Савелий Игоревич так и не понял, сколько просидел у компьютера. Очнулся от боли в шее и понял, что спал, уронив голову на стол. За окном вовсю копошилось утро, домашние давно на ногах, и сейчас ему попадет от дочери за ночные бдения.

С трудом поднявшись, Савелий Игоревич походил немного, делая наклоны из стороны в сторону, растирая закостеневшую шею и одновременно прислушиваясь к голосам внизу.

Интересно, дома ли зять? По утрам особенно сильно не хочется видеть его постную физиономию.

Когда убедился, что слышны лишь голоса дочери и внучки, спустился.

– Привет, деда! – крикнула внучка из коридора.

– Будешь завтракать? – не поворачиваясь, спросила Марина.

– Чай и бутерброд с колбасой. Даже два, – чувствуя, как разыгрывается аппетит, ответил Разбегов, усаживаясь за стол.

Дочь поставила перед ним кружку и тарелку с бутербродами.

– А ты?

– Мы уже позавтракали. Ты ешь, не торопись.

Маринин голос звучал ласково, и Разбегов успокоился. Раз веселая, значит, все хорошо.

Он жевал и думал о том, что будет делать днем.

Вчера кое-что нашел и даже сумел скачать на флешку. Пока все свежо в памяти, надо разобрать материалы и подумать, где еще можно поискать доказательства тому, что удалось установить ночью.

– Только не торопись с выводами, – сказал он себе и улыбнулся в кружку с чаем.

И в этот миг в его голове родилась – буквально как Афродита из морской пены – блестящая идея. Даже не идея, а гипотеза! Инсайт, случающийся только с гениальными исследователями. Когда из ничего, буквально из осколка факта вдруг вырастает чудо, которое называется научным открытием!

Конечно, при условии, что гипотезу удастся подкрепить неопровержимыми доказательствами. Лучше не доказательствами, а самим артефактом!