Рудольф Нуриев Мария Баганова

Жизнь Рудольфа Нуриева была соткана из противоречий. «Неумытый татарчонок» – так его называла первая учительница – из бедной семьи стал мировой знаменитостью. Будучи миллионером, он скупился платить за себя в ресторанах. На сцене он выглядел галантным романтическим принцем, а жизни хамил был омерзительными хамом и скандалистом. Объявленный в СССР «изменником Родины», он ни разу не позволил себе отрицательно высказаться о советском строе. Проявляя недюжинную смелость, он танцевал, невзирая на травмы, превозмогая боль, выходил на сцену в бинтах с воспаленными суставами, но при этом страдал множеством нелепых фобий и параноидальных страхов. В течение двадцати лет Рудольф Нуриев был объектом поклонения миллионов, а сам страдал от одиночества и недостатка внимания. В него были без памяти влюблены тысячи женщин, но сам предпочитал в постели мужчин. Оставил нам множество балетных постановок и кинозаписей своих выступлений, но сам, не решившись вовремя уйти со цены, пережил свою славу и стал объектом насмешек бесцеремонных журналистов.

О нем написана масса книг, биографы разобрали по деталям все шокирующие подробности его жизни, все бесчисленные скандалы, с ним связанные, все его романы и интриги. Пожалуй, сейчас уже невозможно сказать ничего нового на тему «Нуриев в личной жизни», поэтому главным объектом внимания данной книги стала другая сторона его биографии – балеты, в которых он участвовал в самых разных качествах. Судьба сводила Рудольфа Нуриева с величайшими хореографами XX века, с выдающимися балетными танцовщиками. Он выступал в балетах, которые становились знаковыми событиями в истории современного искусства, и сам создавал подобные постановки. Его «Щелкунчик», «Золушка», «Баядерка» – признанные шедевры. В этом – неоценимый вклад Рудольфа Нуриева в мировую культуру!

Село Кушнаренково – районный центр Республики Башкортостан – было основано в начале XVIII века году героем Полтавской битвы Топорниным. Оно сменило несколько названий: Покровское, Степановка, Топорнино… а свое нынешнее, в честь политрука Кушнаренко, получило менее чем за год до того, как из него уехала семья Нуриевых. Глава семьи – Хамет Фазлиевич Нуриев – был родом из деревни Асаново Шариповской волости Уфимского уезда Уфимской губернии; мать Фарида Аглиулловна Нуриева (Идрисова) родилась в деревне Татарское Тюгульбаево Кузнечихинской волости Казанской губернии, а после смерти родителей от тифа переехала в Казань к старшему брату.

Хамет Нуриев был пятым ребенком в семье. Его родители всю жизнь трудились, выбиваясь из сил, чтобы прокормить детей. К слову сказать, тогда фамилия их была не Нуриевы, а Фазлиевы. Но отца Хамета звали Нурахмет, сокращенно – Нури, и какой-то чиновник записал ребенка то ли Нуриевым, то ли Нуриевым – сам Нурахмет был неграмотным и не мог прочесть запись. Впоследствии он писал свою фамилию то так, то иначе: в те годы каким «мелочам» не придавали значения.

Несмотря на нищету, Фазлиевы-Нуриевы были людьми гордыми и род свой возводили, ни много ни мало – к самому Чингисхану. Поэтому не безразлично относились они и к образованию своих детей: в детстве Хамет посещал медресе – мусульманскую церковную школу, где его научили считать и писать – по-арабски, по-татарски и по-русски.

И Фарида, и Хамет происходили из очень бедных крестьянских семей. Если бы не революция, оставаться бы им обоим в батраках до конца жизни. Советская власть дала Хамету возможность покинуть глухую деревню: благодаря приобретенным в медресе знаниям он вступил в партию, сумел стать политруком и по роду службы постоянно переезжал из одного гарнизона в другой. В 1930-м в Казани он познакомился с двадцатитрехлетней Фариде, существовавшей на положении бедной родственницы в семье своего брата, где ею помыкали как батрачкой.

Судя по старым фотографиям, они были красивой парой, к тому же Фарида отлично пела и танцевала – и это очень нравилось Хамету.

Женившись, Хамет продолжил учебу. Он договорился с женой так: сначала она работает, пока он учится, а потом он будет содержать семью, пока она выучится на педагога – именно от этом мечтала Фарида. Но ее мечта не сбылась: здоровая молодая женщина родила сначала одну девочку, потом другую, потом третью… И об образовании пришлось забыть. Ну а примерно через год после свадьбы Нуриевы уехали из Казани в село Кушнаренково, где и учиться-то было негде. Там им выделили комнату в доме, ранее принадлежавшем местному кулаку, сосланному новыми властями в Сибирь.

Хамету было неудобно возить за собой семью, поэтому Фарида с маленькими дочерьми Лилей и Розой часто и надолго оставалась одна. Рождения одной за другой трех девочек не порадовало Хамета: он мечтал о сыне. К тому же средняя дочка стала инвалидом: после тяжелейшей простуды, перешедшей в менингит, она потеряла слух.

Однако Фарида любила мужа, а, может быть, она просто затосковала в Кушнаренково, и когда Хамет получил длительное назначение во Владивосток, она отправилась вслед за ним – несмотря на то, что находилась на последнем месяце беременности. Это был март 1938 года.

Дорога занимала чуть менее двух недель, и когда поезд огибал озеро Байкал, 17 марта у Фариды начались схватки. К счастью, в поезде ехали два военных врача, да и чистые простыни Фарида припасла – так что ее сын благополучно появился на свет. Старшая сестра телеграфировала об этом отцу на ближайшей станции. Но Хамет не поверил! Ранее Фарида один раз обманула его: при рождении третьей дочери написала, что родила мальчика, не желая расстраивать мужа. И вот теперь он ожидал прибытия семьи с недоверием, а заполучив младенца в руки, первым делом распеленал его, чтобы удостовериться, что точно – мальчик. И лишь потом предался радости. Вдвоем они выбрали сыну звучное красивое имя – Рудольф.

Во Владивостоке семья прожила недолго: Хамет получил новое назначение – в Москву. Рудольфу только-только исполнилось 16 месяцев. Семейство погрузилось в Транссибирский экспресс.

В Москве Хамет получил комнату в двухэтажном деревянном доме у железной дороги. Семья продолжала жить бедно, но все же в столице их быт несколько наладился: дети пошли в детский сад, а глухая Лиля – в специализированную группу, где ее учили читать по губам.

Война безжалостно разрушила их относительное благополучие.

22 июня гитлеровские войска перешли границу. В первые же недели пали города Брест, Львов, за ними Киев, Минск, Харьков… Была объявлена мобилизация, и Хамет ушел на фронт в числе первых. Несмотря на героическую оборону советских войск, немцы продвигались к Москве, в городе начались бомбежки. Во время одной из них дом, где жили Нуриевы, был разрушен, а Фарида вместе с семьями других военных эвакуировалась на Урал – сначала в Челябинск, потом – в какую-то крохотную деревушку, затем в Уфу, а вернее, в ее пригород – Щучье. Поселились они в крошечной лачуге с земляным полом, сложенной из кизяка и крытой липовой корой. Там не было никаких удобств. За водой приходилось ходить к колодцу, в уборную – на двор. Отапливалась каморка буржуйкой – маленькой печуркой, которая больше дымила, чем грела. Еще были лавки вдоль стен и какие-то старые матрасы.

В их единственную комнату то и дело подселяли каких-то незнакомых людей. Порой в их двенадцатиметровой комнатке жили сразу три семьи. А с фронта шли страшные вести: сдавались врагу советские города, гибли солдаты…

«Ледяной холод, тьма и прежде всего голод» – такой запомнилась Рудольфу Нуриеву жизнь в Уфе. Единственной пищей служила мерзлая картошка, безумно долго варившаяся на их убогой плите, которая так и норовила погаснуть. Под гнетом страшной беды Фарида замкнулась в себе, перестала улыбаться, петь – хотя раньше любила музыку – и никогда не выказывала детям своей любви, а ведь она была готова жизнь за них отдать. Когда становилось совсем голодно, Фарида выбирала из сохранившихся вещей нечто мало-мальски ценное и шла на базар – менять вещи на продукты. «Папин костюм был очень вкусным», – шутили у них дома: Фарида отнесла на рынок почти все носильные вещи мужа: она не знала, увидит ли его когда-нибудь.

Путь к базару был долгим, и идти надо было через поле. Однажды перед самым концом войны возвращалась она уже после наступления темноты, и на нее напали волки: в тот раз Фарида несла гусятину, и возможно, запах свежего мяса привлек хищников. Храбрая женщина не растерялась: с собой у нее были спички, а на плечах вместо шали – старое одеяло. Она подожгла его и так – огнем – отпугнула стаю. Вернувшись домой, она ничего не рассказала малышам, не желая их пугать. Отговорилась, что продала одеяло, а про волков они узнали намного позже. «Отважная была дама!» – восхищался своей матерью Рудольф.

Дети в семье Нуриевых тоже не сидели без дела: они собирали бутылки, отмывали их и сдавали, выручая кой-какую мелочь. Уже взрослым Рудольф вспоминал, что он торговал старыми газетами, продавая их за копейки, а летом в жару продавал свежую питьевую воду.

Он рос нервным плаксивым мальчиком. Потом, давая интервью журналистам, его старшая сестра Роза вспоминала, что с самого младенчества он все время плакал: от голода, от холода, от шума…

Только шум поездов его не пугал, ведь он привык к нему с рождения, да и в Москве они жили окнами на железную дорогу. Теперь в Уфе Рудик часто убегал на гору Салават и просиживал там часами, глядя вслед уходящим поездам и мечтая о том, как однажды покинет этот город и отправится путешествовать.