Рудольфу показалось, что он ослышался. Он, конечно, был уже комиссаром авиадивизии и за 1917-й год хорошо понял, как управляется авиаотряд. Однако себя на эту роль он никогда не примерял. По одной простой причине, которую и озвучил:

– Но… Сергей… Я же не летчик!

– Ты летчик-наблюдатель с боевым опытом, – Хорьков покачал головой. – Знаешь, как отряд устроен, людей знаешь. Другого кандидата сейчас нет.

– А Ефим Филипцев? – Рудольф все пытался найти причину, чтобы отказаться. Не потому, что боялся, – просто не считал себя достойным.

– Ефим хороший летчик. И Илья Сатунин тоже. Но ты же сам прекрасно знаешь, чем начальник отряда отличается от обычного пилота. Ты мне в 1917-м году своим Калашниковым все уши прожужжал. Вот и будь достоин его памяти.

– Сергей… – Рудольф прижал руки к груди и, задохнувшись, молча смотрел на Хорькова. В ушах у него слегка звенело. Тело наполняла пустота. Он чувствовал себя словно набитым ватой изнутри: ножки-ручки мягкие, вот-вот подогнутся. Потом это прошло. Он стал думать, что бы сделал на его месте поручик Калашников – в первую очередь. Или Сергей Островидов. Или сам Хорьков…

– Вот-вот, – Хорьков кивнул, словно услышав мысли Рудольфа. – Мы с тобой в Красной армии, и мы на войне. Приказы нужно исполнять. И я тоже стал командиром отряда, ничего такого не умея. И тоже боялся. Все у тебя получится. А Николай поможет.

Тут Хорьков хлопнул Лазуткина по плечу, тот скорчил гримаску, блеснув стеклышками пенсне.

– Главное труса не празднуй, товарищ Калнин. – Лазуткин стал комиссаром чуть меньше месяца назад, а потому старался выглядеть солидно. – Коммунистическая ячейка тебе поможет. Ребята надежные, сам знаешь.

Рудольф покачал головой. Все это слабо укладывалось в сознании, но, похоже, выбора у него не было.

– Одно могу сказать. – Тут Сергей позволил себе улыбнуться: – Летать теперь ты станешь чаще. Командиру отряда отказать в вылете сложнее. С Ильей Сатуниным да с Ефимом Филипцевым не пропадешь, да, может быть, и еще летунов в отряд пришлют.

– Понятно, – Рудольф кивнул. – Когда и у кого дела принимать?

– Да просто работай, Рудольф, вот и все, – Сергей усмехнулся. – Ревизию ты сам проводил, личный состав знаешь. Сейчас объявим о твоем назначении. А задача у тебя первая – попасть на станцию Алексеевка вслед за 1-м Истребительным. Самолеты летом, имущество эшелоном. Дальше Павлов тебе подскажет. Да и начавиарм скомандует…

– Ну вот ты и стал командиром. – Конон хитро усмехнулся, серые глаза его блеснули в полумраке комнаты. Уже явно рассвело. – Смотри, теперь не заважничай.

– Куда мне важничать, – Рудольф махнул рукой. – Справиться бы.

– Справишься. И Андрей Николаевич тебе привет передает, говорит, все хорошо будет. Не бойся испытаний, Рудя, и станет у тебя отряд не хуже, чем был он у поручика Калашникова.

– Спасибо… – Рудольф с удовольствием потянулся на жестком ложе, посмотрел на Конона: – А ты-то как?

– После поговорим, Рудя. Сейчас тебе пора вставать…

Рудольф проснулся толчком. Рядом никого не было. Покачал головой: вот приснится же… Надел галифе и сапоги, вышел из хаты. Утро было тихим и ясным. Рудольф зевнул и с удовольствием начал умываться. Задания вчера вечером они не получили: Павлов сказал, что Воронеж определится с заданием утром. А значит, раннего вылета не будет. Мысли текли спокойно и ровно. Нужно проверить, как готовится завтрак, и потом подготовить к вылету прилетевшие в Алексеевку самолеты. Они стояли подальше от путей, за самолетами 1-го истребительного отряда, приткнувшись к крестьянским избам: аэродромом здесь служил маленький выгон размером сто пятьдесят на двести метров.