– Видал? Оно даже вкусно – это ведь козла дикого подстрелили они. Мясо не поганое. Я у них белок вареных едал. Заместо курятины всегда сойдет, только смольём наносит. Что ж, в охотку съешь и вехотку.

Пир кончился. Ярцов лежал на шкурах. На корточках, жуя «серку» – лиственничную смолу, – сидел Ватин. Мосолов разулся, сел перед самым огнем и ножом стал подрезать ногти.

В дверное отверстие, затянутое на ночь шкурой, просунулась голова Чумпина. Он что-то робко сказал Ватину. Тот, не глядя, равнодушно ответил. Чумпин вошел в избушку, опустился на корточки возле хозяина, заговорил очень быстро, показывая на русских.

– Чего ему? – спросил Мосолов, разглядывая пальцы ног и двигая ими.

– Хочет показать камни.

– Пусть покажет, – приподнялся Ярцов. – Слышишь, Мосолов, камни. Может, руда.

– А ну его! Я тебе завтра этих камней покажу целый рудник. Убирайся ты живее! – Мосолов даже встал и нетерпеливо махал рукой манси.

– Нет, я посмотрю, – заупрямился Ярцов. – Давай сюда камни, Чумпин.

Манси вынул из-за пазухи кожаный мешочек, развязал, достал несколько черных с блестящим изломом камней. Мосолов, стараясь казаться равнодушным, так и впился в них глазами.

Взвесил Ярцов камни на руке – очень тяжелые. Стал рассматривать. Какие-то мелкие крупинки прилипли на изломе. Хотел Ярцов их пальцем сбросить, а они передвинулись и не падают, точно их клей держит.

– Да это магнит! – воскликнул Ярцов.

Мосолов нахмурился, как туча, зверем смотрел на Чумпина.

Ярцов набрал крупинок на ладонь и поднес камень сверху. Крупинки прыгнули и повисли на остром ребре, цепляясь одна за другую.

– Где взял? – спросил Ярцов.

– Там, – Чумпин помахал рукой. – На реке Кушве. Большая гора, яни-урр. Вся гора из такого камня.

– Много такого, говоришь?

– Много. Как комар.

– Да врет он, – вмешался Мосолов. – Это тагильская руда. Что я, не вижу, что ли!

– Нельзя врать, люль! – обиженно сказал манси. – Могу вести на Кушву.

– Тагильскую руду мы вчера видели, – размышлял Ярцов. – Ровно бы не похожа. Надо взять камни, пусть рудознатцы посмотрят. А, Мосолов?

– Что ж, можно взять. Давайте я их в седельную сумку спрячу. В Невьянске у Акинфия Никитича знатный рудоведец есть. Скажет сразу, стоящая ли руда.

– Нет, я половину себе возьму, а другую ты бери. Вот этот… нет, я этот возьму, покрасивее. Мосолов, дай твою маточку, испытаем магнит.

Мосолов достал берестяную коробочку-компас. Стрелка бегала за черным камнем как живая. Ярцов забавлялся от души, подносил камень и с той стороны, и с другой, сверху и снизу – совсем с ума свел легкую стрелку.

– Рума ойка, ольн будет? – тихонько спросил Чумпин.

– Какой ольн?

– Спрашивает: будут деньги, награда? – пояснил Ватин.

– А, награда? Будет. Ты сосчитать тех денег не сможешь, что тебе дадут. Руды, говоришь, как комар, вот и денег тебе будет как комар, ха-ха-ха!

– А сейчас нельзя? Немного, мосса-моссакуэ. У меня нет собаки. Я совсем бедный, нюса манси.

– Сейчас нельзя; не видевши-то, что ты! Далеко эта гора?

– Два дня на лыжах и еще полдня.

– Какие же летом лыжи? Верст сколько?

– Верст они не знают, – вмешался Мосолов. – Меряют зимним ходом. Выходит, верст семьдесят, если полтретья дня. Ещё говорят, если близко или недолго: «два котла сварить». И так меряют: «стрела два раза летит». Ты видал ихние стрелы и луки, Сергей Иваныч? Покажи, Ватин.

Ярцов сразу забыл про камни и стал разглядывать лук. Сделан лук из корня лиственницы с березовой накладкой и оклеен берестовыми ленточками, чтобы не пересыхал. Еще занятнее стрелы – всех видов: с вилкой – на уток, с шариком – на белку, с железной копьянкой – на сохатого. Особая – «ястреб»-стрела, поющая на лету, она служит для спугивания уток из камышей. У основания каждой стрелы в два ряда перья из глухариного хвоста.