Замечать кого
им ли?
У них воспоминаний сотни,
и нет впереди ничего.
Они в пятнадцать всё
перелюбили.
Они, наверное, не сразу печальные,
не сразу грусть,
не сразу нежные.
Они прежде носили
беленькие перчатки,
был бледненьким путь
и пустомель карамельная.
Но была старуха,
ведьма с причудами,
у которой в кармане керосин.
И кто теперь потушит
бархатное чудо
и впредь бы ведьме башку разбил?
А я вот по-другому,
я умоляю ведьму:
«Сделай меня человеком, дохлая.
Подойди и злобой
в мои подземы
загляни, клюкою проклёкая.
Загляни, обжарь,
чтобы я тушился
грустью-влагой льняная слеза,
чтобы сам
имел вот эти красивые,
эти грустные глаза».
«Месяц вот уже месяц светит…»
Месяц
вот уже месяц светит.
Отцвёл.
Стал похож
на рисунок детский,
дошкольный рисунок в альбом.
Коньки надеваю.
Уютно.
И не холодно.
На улице уже гуляют
и вьюгами
бегают по дорогам
мальчишки и девочки
в городе без фонарей.
С девчонкою белой
потолкую
о какой-нибудь непонятной звезде.
Скажу о луне,
о белой медведице —
на небе опрокинутый ковш.
Девчонка луны белей,
девчонка с фамилией белой
и белый шепелявящий голосок.
Качусь.
Луна, догоняй!
Прохожий за нами посмотрит.
А ветер тут как тут —
в плечо и в глаза.
Но месяц уже отцвёл
и еле светило носит.
Некрасивая
Сидит, скучая,
Глаза размазав по луже.
Некрасивой – мая!
Некрасивая хочет мужа.
Она, родившись такой
Для пареньков неприятной,
На улицу ходит,
Лицо полушалками пряча,
Губы пряча в платок.
Не им целоваться.
Ей бы красивый нос,
Глаза и красивый нос
И с парнем юным встречаться.
А то завидует каждому,
В печаль завернувшись, в сон,
И некрасивым пальчиком
Стирает красивых мальчиков
С осенних людных окон.
По улице много бегает.
И некрасивый – на вес.
И даже девчонка пегая
Тоже на улицу бегает,
Ей ведь семнадцать лет…
Стала злой некрасивая,
Возненавидев мир,
Где парень, который красив,
Любит девчонку милую,
Где пишут стихи про любовь,
Любят красавиц с личиком.
Берёт некрасивую злость,
В романе к вечеру вычитав,
Что счастья не будет личного,
Что личное счастье – любовь.
Памятник
Зачем ей каменные мускулы каменной руке?
Каменное солнце для неё не взойдёт.
На улочках узких в каменной тесноте
Каменный человек плохо живёт.
Каменное сердце жёрновом стучит.
Ожерельем каменным на выкате зрачки.
Прообраз твой умер. Да и ты ли жив?
Каменные губы не вздохнут, увы.
Лишь камешки-слёзы выкатят из глаз.
И каждая со щёк пыли наскребёт,
Когда гудящий ветер грудь твою качнёт,
И дерево ветку на плечо швырнёт.
«Не новый ли я человек…»
Не новый ли я человек,
Не снова ли
Заново выбелен?
Гляжу на сердца пробег —
И солнце
Из сердца выдумал.
Смеюсь,
Гогоча, как крошка,
На этажовый бас
И заблужусь,
Как девчонка,
Среди разгоревшихся глаз.
Хочу быть новым,
Как солнце.
Его видал за окном.
Хочу быть звонким,
Как солнце.
Оно забралось на балкон…
Но завтра устану,
Не сделаю,
Останусь глядеть в окно.
Большое статное
Белое
Солнце взошло на балкон.
А я не ушёл оттуда,
Где тесно,
Старых четыре стены.
Осенние серые трубы
Лезут по лестнице
На новые этажи.
«Мой великан-сосна…»
Мой великан-сосна,
Опрятный, умытый баловень,
Все любят тебя
Как настоящего парня.
Много лет высоты,
Много зелени к солнцу.
Но ты…
Ведь братья твои – сосны.
И тебя срубит
Топор блестящий и острый,
И сложат в срубы,
Ведь братья твои – сосны.
Ведь сам ты – сосна.
Так издавна называли
Выросшего в лесах
Настоящего парня.
Но как девчонку,
Считают нежным и хилым,
И зелёной юбчонкой
Тебя до колен оголили.
А учитель, в школу придя,
Твердит о твоём женском роде.
Что поделаешь, брат-сосна,
Ведь братья твои – сосны.
«Некрасивый сад повесили над кроватью…»
Некрасивый сад повесили над кроватью.
Зачем мне некрасивый сад,
Когда ко мне ходит весна
И сад на ситцевом платье?
Что скажет она обо мне,