– Ну же, покажи мне этот свой трюк, Джашер, – парировала я.

Тут он наконец-то посмотрел мне в глаза. И, должно быть, заметил в них вызов.

– Ладно, как хочешь.

Джашер направился к дому, и я последовала за ним, уповая на то, что не пожалею о своей напускной отваге. Он прошел в кухню прямиком к холодильнику и достал из него упаковку тушеной говядины. Затем открыл пачку и достал кусочек. Положив остальное обратно в холодильник, вернулся на улицу с порцией мяса в руках.

Озадаченная, я пошла следом в гараж, где Джашер порылся на захламленных полках. Он выудил длинную удочку, на конце которой болтался крючок. Затем, взяв с нижней полки ящик для снастей, поставил его на испачканный маслом стол. Открыв крышку, извлек оттуда леску и маленькое перо. Все это время он действовал молча, никак не обращая на меня внимания. Наконец, Джашер вышел из гаража со всеми этими приспособлениями для уничтожения шершней, и я снова двинулась за ним, чувствуя себя полной идиоткой.

Фейт наблюдала за нами, пока мы шли через огромную лужайку к деревьям в задней части участка. Я старалась не отставать от Джашера, словно потерявшийся щенок.

Едва мы вошли в лес, он остановился. Прицепив кусок говядины на крючок удочки, Джашер протянул ее мне.

– Держи это, – приказал он, – и не шевелись.

Я завороженно наблюдала, как его ловкие пальцы мастерят петлю из лески. Затем он прикрепил белое перо к изготовленному им крошечному лассо. Мне хотелось, чтобы Джашер как-нибудь объяснил то, что делает, но я не собиралась доставлять ему удовольствие своими вопросами. Затем он вскарабкался на дерево, оставив меня стоять с удочкой внизу. Никогда в жизни я не чувствовала себя так глупо. В конце концов я полезла следом и устроилась рядом с ним на толстой ветке. Мы молча ждали: я, сидя с куском говядины на удочке, и он, прислонившись к стволу, с откинутой назад головой.

Спустя минут десять этой бредятины я уже порывалась спросить его, какого черта мы делаем, как вдруг мимо меня пронеслись два маленьких цветных пятнышка. Я повернула голову, чтобы получше рассмотреть их, но ничего не разглядела.

– Ты это видел? – прошептала я.

– Что? – откликнулся Джашер. На его лице появилось самодовольное выражение, как будто он знал что-то, чего не знала я.

Я стиснула зубы, искренне собираясь обозвать его нахалом, или позером, или еще как-нибудь похлеще, как вдруг он протянул руку к моей удочке. Его взгляд был устремлен к куску говядины:

– Передавай медленно.

Я взглянула в том же направлении и сглотнула: вокруг мяса жужжал шершень. Меня охватила дрожь. Я осторожно передала удочку в руки Джашера, и когда он взял ее, наши пальцы коснулись. Упершись толстым концом, словно шестом, в землю, Джашер соскочил с дерева. Я сделала то же самое, опасаясь, как бы не удариться головой. И вот уже Джашер крутит удочку в руках, стараясь подтащить шершня к себе, – у меня аж дыхание перехватило от этого зрелища – и смотрит прямо на меня! Выжидает, когда у меня сдадут нервы. Я напряглась и стиснула кулаки.

Шершень был ближе и ближе – мурашки бежали по всему телу, от страха свело живот. Лишь из какого-то упрямства я не бросилась наутек, аки ужаленная. Да и, признаться, мне бы не удалось отвести взгляд от этой мерзкой твари, даже если бы я захотела. Шершень с удовольствием уписывал говядину, вгрызаясь в плоть своими отвратительными крохотными челюстями, и не обращал на нас внимания. Его полосатое брюшко пульсировало, словно именно там билось маленькое сердце.

Удерживая удочку как можно ровнее, Джашер поднял крошечное нитяное лассо над шершнем. Я наблюдала, затаив дыхание, меня одновременно одолевали любопытство и отвращение. Он аккуратно охватил петлей мохнатое тельце, затянул нить на крошечной талии и осторожно убрал руку. У меня отвисла челюсть – шершень продолжал есть как ни в чем не бывало, а на брюхе у него болталось белое перо. Тут мое изумление взяло верх над ужасом.