Раздался глухой стук. И скрежет смятого пластика. Я обернулась на звук и чуть не задохнулась от страха.

Исайя упал как подкошенный.

– Исайя! – прошептала я. Губы мои тряслись.

Отпустив старика, я неровными шагами пошла к мальчику. Споткнулась, но не упала. Ноги зарывались по щиколотку в мусор на полу. Я опустилась на колени подле него.

– Исайя? Ты меня слышишь?

В колышущемся свете пожара его глаза блеснули. Я чуть не заплакала от облегчения. Он был в сознании, но худенькая грудь резко вздымалась.

– Исайя, что случилось? – я положила ладонь ему на лоб и отдернула, чертыхнувшись. Лоб был сухой и такой раскаленный, что не дотронуться. Только не это! Я взглянула на старика. Он прижимал к уху телефон.

Я рванулась к двери, глянула в крошечное отверстие в жалюзи – просто белый свет, больше ничего. Потом прижалась к нему губами и закричала:

– Пожар! Фуоко!

Оглянулась. Пламя разгоралось, становясь все выше, черный дым стал скапливаться под потолком. Я тряхнула жалюзи, пытаясь поднять ее, но ухватиться было не за что. Покореженный металл заело в направляющих, нас заперло.

С другой стороны двери появился какой-то мужчина. Я чуть не упала в обморок от облегчения.

– Слава богу! Помогите, пожалуйста! Можете поднять жалюзи?

Мое сердце подпрыгнуло от радости, когда он ответил по-английски:

– Вы не ранены? Внутри еще есть люди?

– Маленький мальчик и старик со сломанным запястьем. Им срочно нужна медицинская помощь. Можете поднять жалюзи? Мне изнутри его не сдвинуть. В здании пожар. Взорвалось что-то в кладовке.

Мужчина позвал кого-то еще, кого я не видела. Только услышала слова «виджиле дель фуоко». Жалюзи стало сотрясаться. Я услышала кряхтенье.

Потом взглянула на Исайю, и сердце мое замерло. Живот мальчика светился сквозь футболку. Я опустилась перед ним на колени, взяла его за руку и отдернула, обжегшись о раскаленную кожу. Он взглянул на свой живот потом на меня. В выражении черных глаз читались просьба о помощи, страх и боль.

– Исайя… – я попыталась не выдать свою панику, но мне не удалось.

Свечение усилилось, оно расползалось по животу вверх и вниз. Позади меня старик без умолку болтал по-итальянски, и вдруг он смолк и пробормотал:

– Мадонна.

Исайя зажмурился. Панический страх предательски затрепыхался у меня в сердце. Я забыла про полыхавший в подсобке пожар, наблюдая, как свечение в животе мальчика разгорается все ярче и ярче. Оно поднялось выше к грудной клетке, и Исайя стал задыхаться. Отвратительное чувство беспомощности овладело мной целиком. Я огляделась, выхватила из кучи на полу бутылку воды. Неуклюже отвернула крышку. Приложила бутылку к губам Исайи и наклонила.

Мальчик отплевывался и давился, не в силах сделать глоток. Он открыл глаза, и они засветились как два красных уголька. Потом резко закашлялся, а свечение в его груди раздвоилось и стало ползти. Одна часть двигалась к правому плечу, другая к левому. Пальцы мои беспомощно сжимались и разжимались. Я в ужасе прижала ладонь ко рту, стараясь не дышать слишком часто. Треск пламени, вонь горящего пластика и крики на улице перестали меня занимать, отошли на задний план.

Свечение в плечах Исайи стало спускаться вниз по его рукам, пугающе мерцая. Мальчик мучительно сипел. Красный блеск в глазах сменился желтым, затем белым.

– Почему ты не можешь пить? – вскрикнула я. Налила немного воды ему на губы, но она с шипением стекла по лицу.

Локти Исайи зажглись как два фонарика, а светящиеся точки продолжали двигаться к ладоням. Руки были раскалены добела посередине и озарялись красным сиянием по краям. Глаза Исайи закатились.