Я шла по тротуару, шаркая ногами и пиная кусочки льда, которые разлетались по всей дороге, и с тихой радостью думала, что это последняя прогулка, во время которой я предоставлена сама себе. Мне удалось справиться с потрясением, и теперь я могу пообщаться с подругами, всем своим видом давая им понять, что со мной все в порядке.

Не успела я раздеться, как старик рявкнул из кухни:

– Акико?

– Я здесь, – произнесла я, снимая куртку и ботинки. Мне казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Я попыталась взять себя в руки: то, что Даичи решил со мной поговорить, не означает, что он собирается отменить свой приказ. Я вздохнула раз-другой, стараясь успокоиться, положила шапку и перчатки в деревянный ящик и надела тапочки. Еще в коридоре меня накрыла волна тепла – вне зависимости от времени года, в доме всегда было жарко.

Старик сидел за кухонным столом, глядя на заснеженный задний двор. На столе перед ним лежала маленькая картонная коробка. Когда я вошла в кухню, Даичи посмотрел на меня и велел:

– Садись.

Я послушалась. Сердце мое билось так, что, казалось, его грохот слышно даже во дворе. Мне оставалось только надеяться, что Даичи не собирается отказаться от своей затеи.

Он протянул мне картонную коробку.

– Тебе это понадобится.

Я вздохнула с облегчением. Старик решил снабдить меня чем-то, что поможет осуществлению его плана, а не отменить его. Пододвинув коробку поближе, я открыла ее и обнаружила нечто, завернутое в папиросную бумагу; аккуратно сняла ее. Внутри обнаружился сложенный кусок черной ткани. Озадаченная, я начала расправлять его – невесомый, мягкий и тонкий материал скользил по моим пальцам, словно ветерок. Наконец, ухватив ткань за край, я легонько встряхнула ее и увидела, что это какое-то странное одеяние. Короткое – мне едва до колен, запахивается спереди. Рукава куцые…

– Халатик, дедушка? – Джорджейне такой и задницу бы не прикрыл. – Э-э… спасибо.

На халате имелся кармашек, причем явно не пустой. Сунув туда руку, я достала тапочки из такого же материала. Если использовать их по назначению, износятся за пару дней. Мне не удалось скрыть своей растерянности.

– Это чистый шелк, – веско сказал Даичи.

– И?..

Он взял у меня халат и с трудом встал. Потом скинул со стола коробку, разложил несуразное одеяние на столе, придав ему форму идеальной буквы «Т», убрал тапочки в карман, и начал складывать ткань снизу вверх медленно и аккуратно. В итоге халат превратился в полоску ткани толщиной не более дюйма. Он дважды обернул вокруг моей шеи получившийся «шарф» и затянул его так туго, что я чуть не закашлялась. Завязав концы в узел, Даичи сделал шаг назад.

Я посмотрела на него, перебирая пальцами странный шарф. Старик что, умом тронулся, окончательно впал в маразм? Я сглотнула, почувствовала, как натянулся шелк, и жалобно проговорила:

– Дедушка, я ничего не понимаю…

– Превратись в птицу, – буркнул он.

Я поняла, что не в силах сопротивляться приказу, и приняла облик маленького серого цыпленка. Одежда соскользнула с моего крошечного, покрытого пухом тельца, и упала на пол, волоча меня за собой. Я, едва не соскользнув с гладкого деревянного сиденья, вцепилась коготками в край стула и запищала, размахивая крылышками. Шарф соскользнул с шеи и окутал мои цыплячьи плечи.

– Стань птицей, способной летать! – В голосе Даичи прозвенели нотки отчаяния.

И я превратилась в ворону. Запрыгнула на стол и, повернув голову, уставилась на старика. На моей шее по-прежнему болтался дурацкий шарф, но я едва ощущала его вес.

Даичи открыл заднюю дверь, и холодный воздух ворвался на кухню.