– Ты… ты населил мир безумием! – Сварог схватил Велеса за горло, но тот рассыпался в стае ворон, чтобы собраться вновь на соседнем утёсе.

– Нет. Я дал им голос, – поправил Велес, и в его глазах плясали отражения сотен новых жизней. – Ты хотел, чтобы камни молчали? Чтобы реки текли, куда укажешь? Они же живые, брат.

Сварог взмахнул руками, и небесный свод содрогнулся, обрушив град раскалённых звёзд. Велес отпрыгнул, но одна из искр вонзилась ему в плечо. Вместо крови хлынул дым, пахнущий полынью и бунтом.

– Это не жизнь! – прогремел Сварог, поднимая молот для последнего удара. – Это хаос!

– А разве не из хаоса родилась мать наша? – Велес выпрямился, и его тень вдруг стала огромной, вобрав в себя шелест лесов, ропот ручьёв, скрип ветвей. – Ты строишь трон из правил, а я… я дарую миру душу.

Молот обрушился вниз, но попал лишь в скалу, расколов её на семь острых пиков – будущие горы Рарога. Велес исчез, а его смех остался висеть в воздухе, как ядовитый цветок.

Сварог, тяжело дыша, взглянул на своё солнце. Оно пылало, но теперь в его свете танцевали тени – духи, рождённые из краденого огня. Они шептались в кустах, целовали росой камни, пели песни, которых не было в нотных свитках Рожаницы.

– Нет, – прошептал он, сжимая кулаки так, что из ладоней сочилась божественная кровь. – Порядок… должен быть порядок…

Но где-то в глубине, под грудью из стали и пепла, даже он слышал: мир уже никогда не будет прежним.

Там, где кончались земли Сварога и стихал шепот творений Велеса, лежала пустошь, не тронутая ни молотом, ни смехом. Здесь царила тишина, густая, как смола, и холод, пронизывающий до костей. В центре этой пустыни, на троне из спрессованного льда, сидела Морана. Её пальцы, длинные и синие от мороза, перебирали ожерелье из замёрзших слёз Рожаницы. Каждый кристалл звенел, словно погребальный колокол.

– Вечность… – прошептала она, и её голос рассыпался в воздухе инеем. – Всё должно стать вечным.

Она встала, и её платье – сотканное из теней полярных ночей – зашуршало, как крылья мёртвых бабочек. Над головой Мораны висела луна, её единственная спутница, вырезанная из осколка первой слезы. Но даже луна казалась слишком яркой, слишком живой.

– Слишком много света, – проворчала Морана, касаясь лунной поверхности. Там, где её палец коснулся сияния, осталась чёрная трещина. – Слишком много… жизни.

Она подняла руки, и лёд под её ногами начал трещать, выпуская из глубин вихри студёного ветра. Они кружились вокруг неё, завывая погребальными песнями, пока не слились в огромную фигуру – Тьму, которая не была просто отсутствием света. Это было существо с когтями из обсидиана, глазами-пропастями и голосом, от которого стыла кровь.

– Танцуй, – приказала Морана, и Тьма рванулась вперёд, поглощая всё на пути.

Трава чернела и рассыпалась в прах. Реки, ещё вчера певшие песни Велесу, замерзали, ломаясь посередине с грохотом разбитого стекла. Даже воздух кристаллизовался, падая на землю алмазной пылью. Морана шла следом, оставляя за собой дорогу из мёртвых звёзд. Она вела Тьму к небесному своду – туда, где пылало солнце Сварога.

***

Сварог, стоя на краю кузни, почуял холод ещё до того, как небо почернело. Его солнце дёрнулось, как раненый зверь, и свет стал меркнуть, будто кто-то высасывал из него жизнь.

– Сестра… – прошипел он, сжимая молот так, что рукоять треснула.

Он ринулся вниз, сквозь слои облаков, уже покрывающихся ледяной коркой. Морана ждала его, стоя на замёрзшем озере, которое ещё утром было морем. Тьма вилась вокруг неё, заглатывая последние проблески заката.