– Ну, говори, Замятин. Вижу, что не просто так позвал, моторика выдает тебя с потрохами, – весело выдал Ливанов.

Тьфу ты! Майор и не заметил, что крутит в пальцах крышку от водки. Он тут же метким броском запустил ее в мусорное ведро – уже не понадобится. Вечно он забывает про эти Серегины штучки, а тот его постоянно ловит то на «неосознанной моторике», то на «телесных патернах», то еще на чем-нибудь, ведомом лишь квалифицированным «мозгоправам». После университета МВД Ливанов загорелся идеей выучиться на психотерапевта, факультета подготовки психологов ему оказалось мало. Как результат – второе высшее. Замятин же, получив профессию следователя, сразу пошел работать по специальности. По Серегиному профилю он знал разве что азы психологической атаки противника. Как там их в армии учил усатый подполковник? «Сдавайтесь, ваше дело гиблое!» – кажется, так… И вот результат – он у Ливанова как на ладони. Да что уж теперь… Майор достал из сумки, лежащей на плите, фотографии трупа и пачку листов.

– Вот, – он передал Ливанову фотографии. – Это в некотором роде твой коллега, профессор психиатрии.

– А фамилия?

– Заславский Евгений Павлович.

– Заславский… Заславский… Что-то знакомое… Кажется, я читал кое-что из его работ, – на переносице Ливанова проступили поперечные морщинки. – Давай за профессора, чтоб земля ему была пухом. – Ливанов наполнил рюмки. – Не чокаясь. Хм, интересные художества… Постмодернизм? – продолжил он, приглядевшись к фото, после того как водка растеклась по горлу теплой волной.

– Экспрессионизм, блин.

– Ну, что я могу сказать навскидку? Убийца, скорей всего, буйный шизофреник, но при этом эстет, не мясник. Характер увечий очень, как бы это сказать, деликатный. Они нанесены не ради крови, а ради идеи. Ни одного лишнего надреза.

Да, Замятин уже думал об этом. Если бы не кровь, обильно пролившаяся из смертоносной раны на шее, то лежал бы профессор как живой, в нелепой позе и со звездой на груди. Судмедэксперт подтвердил, что ни побоев, ни сломанных костей, ни следов борьбы на трупе не обнаружено. Все увечья нанесены жертве уже после смерти. Смерть же его наступила довольно быстро: вжикнули профессора по сонной артерии острым предметом (может, скальпелем, может, опасной бритвой, а может, еще чем-то из той же серии), он потрепыхался минут пять, судорожно зажимая рану, – и все. Очевидно, психиатр был застигнут врасплох и нападения никак не ожидал.

Несмотря на то что Евгений Павлович Заславский имел внушительные габариты – метр восемьдесят, упитанный и крепко сбитый, – чтобы отправить его на тот свет, большой физической силы не потребовалось. Ловкость рук и эффект неожиданности определили финал его жизненного пути.

– А ты знаешь, Ваня, возможно, этот убийца совсем не против того, чтобы его вычислили, – Ливанов продолжал вглядываться в фото.

– Визитки на трупе найдено не было… К сожалению.

– Зато на трупе много знаков. Это как зашифрованное письмо. Либо он действительно искренне верит в сакральный смысл этой символики, либо хочет что-то сказать. А может, даже прокричать.

– И что же он хочет прокричать?

– Трудно сказать. Надо сначала расшифровать послание…

– Ладно, – Замятин налил еще по одной. – А теперь давай про это.

Он подвинул к Литвинову стопку распечатанных на принтере листов.

– Что это?

– Небольшие досье на клиентов профессора. Кажется, здесь должны быть персонажи, про которых ты многое можешь рассказать. Кто из них, по-твоему, способен на такое?

– Ты что, Ваня, по старой дружбе под монастырь меня подвести решил? – Ливанов прищурился, но при этом на губах его угадывалась улыбка.