– Я помогу всем, что будет в моих силах, Ардинаэль.

Кажется, я внезапно обрела нового друга.

«Хэй, детка!» – завопили на всю столовую знакомые голоса, и я вздрогнула от неожиданности. Хорошо, что больше никому духи-повара не видны и не слышны, а то половина студентов поперхнулась бы.

«Мэ-ээм, что такая дамочка на миллион делает в этой забытой богами дыре? – подлетел ко мне скалящийся во все зубы дядюшка и повернулся к брату, выставив вперёд большие пальцы, – Ей-богу, Джонни, должен сказать, что эта милашка чертовски приятным образом воздействует на мой зрительный нерв!»

«Эй, полегче, приятель, попридержи лассо, – подлетел Ванеч… да, теперь уже Джонни, лениво жуя зубочистку. – Такой первосортной малышке любой док пропишет особое обращение, включающее в себя не менее галлона учтивости, двух унций комплиментов и щепотку остроумия, чего на твоих приисках отродясь не вылетало из-под кирки. Тут, Большой Эл, деликатно надо… Учись!.. Хай, крошка! Как насчёт того, чтобы скрасить вечерок со старым койотом? Кто-нибудь твоей комплекции здорово смотрелся бы за тем столиком!»

Не хватало мне только расхохотаться беспричинно посреди столовой! И так уже привлекла внимание, застыв столбом и с волнением вглядываясь в родные лица, а, по мнению остальных, в пустоту.

– Дядюшки! – не сдержалась от радости, едва усевшись за столик у окна. Плевать, пусть окружающие думают, что разговариваю сама с собой. – Как я по вам скучала!

«Джонни, даю пять долларов, что не пройдёт и полгода, как этот форт выкинет белый флаг и поставит довольно симпатичную закорючку у шерифа как миссис Эл!»

«Вздор! К твоему сведению, я тоже твёрдо намерен включить эту достопримечательность в свою программу жизни на следующие несколько десятков лет. А в твоём возрасте, Эл, на границе по Рио-Гранде неприлично числить за собой одних мексиканцев, так что, несомненно, перед тобой сидит будущая миссис Джей…»

Беззлобно переругиваясь, дядюшки не забывали метать на стол новые непривычные блюда.

«Кушай, дорогая, – шепнул мне новоявленный Джонни. – Ещё успеем поговорить».

Уж поесть меня упрашивать никогда не надо! К главному блюду приборов не полагалось, и я в замешательстве уставилась на огромный горячий многоэтажный бутерброд с котлетой, овощами, зеленью и сыром, истекавший соусом. Пока я прикидывала, как бы ловчее к нему подобраться и сумею ли я так широко раззявить рот, подошли и Анхельм с Мексой. Как же хорошо дома!

– Ты не можешь, Дес…

– Могу, – оборвал все возражения император.

– Если это одно из условий Самаконы, – начал закипать Ронард. – То на что бы вы там ни сторговались с Джемреном на этой фарсовой помолвке…

– Это моё собственное условие, – жёстко припечатал Нердес. – В Академию ты не вернёшься. Я уже направил ректору соответствующий указ. Так будет лучше, поверь мне. Аландес вернётся в Ровельхейм через три дня, и я не хочу, чтобы ты пересекался с ним там. И с ней. На сегодняшнем приёме разве что слепой не понял происходящего, а Самаконе дай только повод. Раз ты сделал свой выбор в пользу Империи, то следуй ему и впредь.

Ронард помолчал.

– Тогда чем прикажете заняться, ваше императорское величество? – сухо произнёс он.

– Тем, что умеешь лучше всего. Отстаивать интересы страны. Впрочем… они могут совпасть и с твоими собственными. Уж кому, как не тебе, находить нестандартные решения, – многозначительно сказал правитель.

Высочайшая аудиенция была окончена, Нердес отставил бокал и удалился из покоев брата, оставив того наедине с собой и лихорадочно мечущимися мыслями.

Нердес такой. Осторожен, дальновиден, категоричен. Каких-то пять минут назад Ронард было упрекнул брата в мягкосердечии, но, как оказалось, необоснованно. Пусть Ронард и был его ближайшим советником и правой рукой, но что бы ни болтали при дворе, а все решения император принимал сам. Порой необоснованно жёсткие, но, как зачастую показывали дальнейшие события, верные.