Его слова запали в душу Елены, тогда ещё девочки, испуганной блеском и величием двора. Она помнила, как его светлые глаза, окутанные добродушной задумчивостью, изучали её. Ланн казался ей исполином, защитником, который мог вместить весь мир в свои объятия.

Рядом с царём стоял его сын, тогда ещё подросток. Долговязый, нескладный, он выглядел скорее тенью своего великого отца, чем наследником его трона. Золотой кафтан блестел на нём, но не скрывал резких, угловатых черт. Эгрон держал руки за спиной, с холодным, почти брезгливым выражением на лице, глядя на княгиню и её дочь, приехавших из Запада. Взгляд его больших серых глаз был наполнен высокомерием и скрытой ненавистью. Когда его отец произнёс тёплые слова о Елене, мальчишка стиснул зубы так, что это было видно. Гримаса злости исказила его лицо, сделав почти уродливым. Это выражение говорило о желании избавиться от той доброты, которая, как он считал, делала отца слабым.

Но прошлое, как это часто бывает, рассыпалось, словно пыль. В одно мгновение Елена снова оказалась в настоящем, в тускло освещённом тронном зале. Ветер, проникший сквозь щели окон и приоткрытые двери, шевелил пламя факелов, заставляя их плясать, как неугомонные призраки. А перед Еленой возник сын Ланна – нынешний Царь Эгрон.

Первое, что бросилось княгине в глаза, это резкий контраст с его отцом. Взгляд Ланна, такой добродушный и светлый, не имел ничего общего с угрюмым, тяжёлым выражением серых глаз его сына. Худое и угловатое лицо напоминало о недостатке внутренней силы, которой всегда был полон отец нынешнего Государя.

Корона на голове Эгрона казалась слишком большой, неестественно громоздкой, как если бы он был недостаточно велик для неё. Чёрные волосы, спутанные и неухоженные, лишь усиливали это впечатление. Губы, тонкие и бледные, изогнулись в язвительной усмешке. Елена, склонившись, без какого-либо удовольствия прикоснулась губами к зелёному перстню на его мизинце, минуя чёрное, как тень, кольцо на безымянном. Его ладонь была грубой и шершавой, и от неё веяло ледяным равнодушием.

– М-да, нынче присылают кого ни попадя, – произнёс Эгрон, его голос скрипел, как несмазанные петли. И в этот момент за его спиной мелькнула странная тень, словно чёрный дым. Помещица успела заметить её прежде, чем та испарилась.

Елена выпрямилась, пряча руки за спиной. Слова царя обрушились на неё, как пощёчина, но лицо девы оставалось неподвижным. Лишь внутри всё кипело. Она смотрела на Владыку, но в памяти продолжал всплывать образ Ланна – доброго, сильного, настоящего Царя. Эгрон же был извращенным фантомом своего предшественника, чёрным, испорченным и изломанным. И всё, что было в нём, казалось усмешкой над величием, которое некогда олицетворял его отец.

– Князь Еферий отправил меня сюда ввиду важных дел, которые требовали его безотлагательного вмешательства, Ваше Величество, – отчеканила Елена. Пальцами она старалась растереть проступивший пот на своих ладонях.

– Охотно верю вам, Княгиня. Охотно верю, – усмехнулся Эгрон, его голос звучал лениво, почти насмешливо, будто он играл с собственными словами, смакуя их. Бросив на Елену последний, цепкий взгляд, он отвернулся и направился к трону.

Над ним развевалось знамя, но не из ткани, сотканной умелыми руками мастериц, а из волшебных частиц, соединённых заклинаниями. Оно парило в воздухе, мерцая живым светом, будто созданное из множества искр. В центре – огромный серебряный лев, его голова, массивная и монументальная, соединяла воедино четыре цветные части круга: черную, красную, синюю и огненную – символы земель Запада, Юга, Севера и Востока. Этот зверь стал новым символом власти.