Саладор рассмеялся, покачав головой, но не настаивал.

– Как и я вас, – с лёгкой улыбкой отозвался Саладор, его голос звучал мягко, но в тоне сквозила привычная уверенность. – Позвольте мне украсть жену моего брата на пару слов. Хочу узнать, как там наш доблестный Еферий – надеюсь, он не захлебнулся в делах и не забыл о своем родном Востоке?

Он сделал приглашающий жест, чуть склонив голову, и Елена, не медля, шагнула вперёд. Их фигуры скрылись в полумраке зала, оставив позади двух помещиков, которые, казалось, прочно вросли в свои места.

Яков проводил княгиню колючим взглядом, его глаза цвета стоялого льда сузились, когда свет факелов скользнул по струящимся локонам Елены, отливавшим золотом. Сжатые губы его дрогнули, но он так и не произнёс ни слова – лишь налил себе ещё вина. Его пальцы с силой сжимали кубок, словно тот был виновником всех его неудач.

Торвин же, напротив, не утруждал себя молчанием. Смачно отхлебнув из кубка, он шумно сглотнул, словно нарочно смакуя каждую каплю, а затем, не стесняясь, звонко рыгнул, небрежно вытирая рот тыльной стороной ладони. В густых усах его блеснули капли вина, а на пухлом лице расползлась самодовольная, сальная усмешка.

– Еще раз благодарю, Саладор. Общество Северян губительно для моего настроения, – произнесла Елена достаточно тихо. Так, чтобы ее слова мог услышать только посланец с Востока. Мужчина усмехнулся ее словам, ничего не отвечая. Они друг друга поняли. Даже до Саладора дошло на второй встрече с Яковом, что тот любезным и дружелюбным нравом не отличался. Спутники прошли ближе к своим местам, поднявшись на небольшой постамент.

Самого Царя в зале еще не было. Он должен был появиться с минуты на минуту. Верховный Законодержец сначала должен был собрать всех четырех помещиков возле трона, дабы те стали свидетелями восхода на престол нового Государя. Затем, каждый должен будет поцеловать руку нового Владыки. И после того, как все находящиеся в зале дворяне преклонят колено вместе с князьями, можно будет приступать к пиршеству. Но едва ли это остановило гостей, которые уже начали приступать к угощениям.

Наконец, массивные двери тронного зала отворились. Два стражника, облаченные в золотые доспехи, единым движением встали по разные стороны прохода и поставили рядом с собой золотые копья, звонко стукнув по полу. В зале раздался переливчатый звон горна, призывающий к тишине. И гости тотчас стихли, а бард перестал петь. Через парадный вход вошел Верховный Законодержец. Это был рослый пожилой человек, облачённый в длинное белоснежное одеяние, полностью закрывавшее его тело, ткань которого спускалась от шеи до пят. Его чуть склонившуюся вниз голову украшал блестевший в свете множества свечей золотой головной убор, похожий на высокую удлинённую шапку.

Он медленно шёл вдоль столов, не обращая внимания на гостей. Взор Валия был устремлен куда-то вперед. Казалось, он смотрел лишь на трон. Но затем, его тёмные глаза вдруг обратились на Елену. В них княгиня увидела тяжесть, скорбь и печаль. Казалось, он был единственным из присутствующих, кто скорбел по почившему царю. Но было в его облике что-то еще. Верховный Законодержец выглядел так, словно нёс на своих плечах тяжкий груз и чувствовал себя безмерно виноватым перед кем-то. И, может быть княгине показалось, но как только Валий заметил её среди помещиков, на лице пожилого мужчины мелькнула тень улыбки. Мрачной и вместе с тем сострадательной.

Пока Валий направлялся по пустому проходу к трону, князья вместе с Владычицей Запада спешно заняли свои места. Елена сделала несколько шагов, и тут же оказалась у черного стула. Перед князьями и княгиней уже был накрыт длинный стол, где царя и его волеизъявителей уже ожидали угощения. Законодержец поднялся на возвышение и, встав перед гостями, раскатистым голосом объявил: