Шла вперед и искала тебя.
Я просила о встрече Пречистую,
Я молилась святым образам,
Зажигая свечу золотистую
И давая раздолье слезам.
Бог провёл через боль испытания
И столкнул нас в назначенный срок.
Позади все пустые искания,
И окончена сетка дорог.
Эта встреча нам небом указана
В день, когда отлетела листва.
И без слов всё, что важно, рассказано.
И услышаны сердца слова.
Помню каждое наше мгновение,
Поцелуи, букеты, стихи…
И забыты без тени сомнения
Все невесты и все женихи.
Я дышу, я живу твоим именем.
Стёрла осень других имена.
Нет роднее тебя и любимее —
В ноябре наступила весна.
В счастье свадебном сумрак рассеялся,
И туманы ушли без следа,
Только ночью бессонной не верится,
Что ты есть у меня навсегда.
Пред иконой молю я Всевышнего:
«Моё счастье, семью сбереги!
Я прошу тебя, Бог мой, услышь меня,
Сохранить, всё что есть, помоги.
Дай нам, Господи, все испытания
С верой в сердце, с надеждой пройти
И любовь, как слезу в день венчания,
Пронести по земному пути!»
Бродяги
В осенней хляби город весь промокший.
В час пик, когда у всех немало дел,
Сидел котёнок грязный и продрогший
И на прохожих с жалостью глядел.
Глядел и ждал: вдруг кто-нибудь поможет?
Глядел и ждал, глазёнки не сводя.
В желудке голод нестерпимо гложет,
И шкурка не спасает от дождя.
«Возьмите, я вам очень-очень нужен!»
Он взглядом с болью каждого просил.
Малыш охрип – наверное, простужен,
И выбивался из последних сил.
Шли мимо доктора и бизнесмены,
Коляски с малышами в детский сад,
Учитель в шляпе, дяденька военный —
Все отвести скорей старались взгляд.
Никто не взял и не остановился,
Промокший хвост никто не пожалел.
На город серый вечер опустился,
И серый дождь гулял себе без дел.
Бездомный дед сидел на остановке
С протянутой дрожащею рукой.
Просил на корку хлеба мелочёвки
И водки на стаканчик на другой.
Он подошёл к промокшему котёнку,
«Эй, малый, как зовут тебя?» – спросил.
И, расстегнув худую рубашонку,
За пазуху котёнка посадил.
«А ну влезай скорей сюда, бедняга!
Ишь, как дрожишь, не ужинал, поди.
Ты, как и я, законченный бродяга.
Быть может, нам с тобою по пути».
Старик штаны поправил, шмыгнул носом,
Зажал монеты в высохший кулак
И, сам себе под нос ворча вопросы,
Хромой походкой двинулся в кабак.
Увидев старика привычным делом,
Налил стакан хозяин кабака,
Но дед не взял, разжал кулак несмело
И попросил на деньги молока.
Урожай
Ох, выдался мне год неурожайный —
Ни яблочка на ветках не видать,
Лишь гниль да мелочь падают случайно,
Но их не тороплюсь я собирать.
Всё жду, когда же яблоки поспеют,
Когда родится самый сладкий плод.
Собрать плоды трудов не пожалею,
Чтоб угостить-попотчевать народ.
Кому с кислинкой, кто-то любит слаще,
«Мол, спелые и сочные едим».
Но жёсткие срываю я всё чаще,
С горчинкой, что не нравится другим.
Горчинка даст осадок неприятный
И мыслей невесёлых карусель.
И кто-то, надкусив, вернёт обратно.
Зачем же так расстраивать людей?
Быть может, кто-то скажет мне: «Не надо.
Твои плоды – бездарность, ерунда.
Таких, как Розенбаум и Асадов,
Ты вырастить не сможешь никогда».
Да, не достать мне звёзд таких, и всё же
Терпеньем удобряю я свой сад.
Спустя десятилетия, быть может,
Моим плодам хоть кто-то будет рад.
Ох, выдался мне год неурожайный —
Который день тетрадь моя пуста.
Но верю, что затишье не случайно:
Мой лучший плод созреет для листа…
Никто не нужен…
…Окончен день, утихла суета,
Мы на двоих погреем скромный ужин.
С тобою жизнь прожить – моя мечта,
И мне никто другой совсем не нужен.
Ты не скакал на рыцарском коне
И не дарил алмазов и жемчужин.
Но лишь с тобой тепло, уютно мне,
И мне никто другой уже не нужен.
Моя защита, крепость и стена,
Внимателен, заботлив, простодушен.