Коррупция поселилась в Советах еще до прихода их к власти, и это несомненно помогло ей развиться и окрепнуть после октября 1917 года.

Революция, низвергшая «режим», оголила и разнуздала гоголевскую Русь, обрядив ее в красный колпак, и советская власть есть, по существу, николаевский городничий, возведенный в верховную власть великого государства.

Петр Струве

Низвержение существующего режима, легкость, с которой это удалось сделать, одурманили разум победителей, им стало казаться, что так же легко, как взяли власть, в одночасье можно будет построить новое идеальное общество, надо только отменить частную собственность, буржуазную мораль и законы прежнего режима. И большевики совершили этот безумный шаг: они отменили действовавшее в России законодательство, все прежние законы Российского государства. Как и буржуазная мораль, оно было объявлено ненужным. Стал казаться реальностью призыв «Интернационала»:

Но одно дело с воодушевлением пропеть революционный гимн, а другое – наяву осуществить его фантастические и по своей сути анархические рекомендации.

Именно в эти дни замечательный писатель Леонид Андреев записал в своем дневнике: «В истории «Великорусская революция» займет место как небывалый дотоле момент, когда частью мира правил, как самодержец, коллективный Дурак…» Утописты, жаждущие «стать всем» и перепутавшие идеальный мир с реальным, освободили население колоссальной страны и от соблюдения законов, и от всякой морали.

Как бы ни был порочен прежний правопорядок, он имел пусть несовершенную, но юридическую основу и обеспечивал взаимное сосуществование людей. Теперь образовалась пустота, которая должна была заполниться революционным правопорядком. На деле – полный произвол толпы. Революционная «законность», основанная на «пролетарском сознании» вместо реальных законов; отрицание прошлого означали передачу власти любому вооруженному разбойнику, готовому грабить, и новым чиновникам, главным образом, из тех же разбойников, но вооруженных мандатом, дающим неограниченные права чинить во имя всеобщего блага любой произвол.

«…Древняя, темная историческая жизнь России, так долго скрывавшаяся под спудом империи, сразу выступила из берегов, как только большевицкая пропаганда (от кого бы и во имя чего бы она ни исходила) обратилась с призывом к жадным, мрачным и разбойничьим сторонам русской души…» Суть явления, схваченная Максимилианом Волошиным, шире вопросов, затрагиваемых нашей темой, но имеет к ней прямое отношение. Это явление и предопределило размах коррупции, поражавшей воображение даже вождя, бросившего разбойничий клич: «Грабь награбленное!»

Коррупция пронзила структуры советской власти с первых же минут ее реального владычества. Нувориши, дорвавшиеся до сладкого пирога власти, при отсутствии какого бы то ни было контроля, утрате религиозных ограничений и моральных ценностей, когда свобода и жизнь человеческая ровным счетом ничего не стоили, получили право и реальную возможность распоряжаться чужой и малоценной для них жизнью, чужой свободой и чужим имуществом. Множество чиновников старого аппарата, перешедших на службу к новой власти, приспосабливаясь к идеологии и требованиям новых властителей, успешно внедряли старые бюрократические традиции. И возник красный городничий (как бы он ни именовался – начальник ЧК или красный директор), такой же самодур, такой же всевластный хозяин чужих жизней, но только отягощенный идеологическими предрассудками демагог. Как заметил философ Николай Бердяев, «в нестерпимой революционной пошлости есть нечто гоголевское…»