Обнищание одних ради обогащения другого было воплощено в быстром территориальном приращении московского княжества, в том числе путем покупки задолжавших земель. В итоге из мелкого, рядового княжества, оно быстро превратилось в одно из самых крупных в Северо-Восточной Руси. Но тем самым это означало, что на тот период закончилась борьба за выбор цивилизационного ориентира. Русь окончательно была развернута лицом к Востоку. Калита продолжил линию Александра Невского по переделке национального характера с западного менталитета на восточный лад. Раболепие сверху до низу становилось неотъемлемой чертой социального бытия, как и положено в типичной восточной деспотии.

Сторонники политики Александра Невского и Ивана Калиты оправдывали их деяния вполне убедительным доводом: эти князья вынуждены были покориться Орде и использовать те методы политики, которые были возможны в тех условиях. Аргумент сильный. В условиях раздробленности правящего класса Руси, его неумения и нежелания объединяться, централизованная Золотая Орда была явно сильнее. Вот только зачем негатив выдавать за позитив? Князья не умели решить организационную задачу – объединиться (с тем же Даниилом Галицким) и подготовить ответный удар, а раз так, то хвала князьям-коллаборационистам! И если бы дело свелось просто к внешнеполитическому подчинению Руси Орде. Но русское государство в лице большей части правящего класса стало впитывать привычки и вкусы восточной деспотии. Причем новая – «восточная» – формация правящей элиты, заинтересованная в обладании максимальной властью и завязанной своими интересами на Орду, принялась самым активным образом вытеснять патриотически настроенных «западников» из системы власти. И сильно преуспела в этом! «…политическая жизнь русской федерации киевского периода строилась на свободе, – писал историк Г. Вернадский, кстати, благожелательно относившийся к значению Орды. – Три элемента власти – монархический, аристократический и деспотический – уравновешивали друг друга» (6. С.342). Типичный князь древней Руси не был самодержцем, а его подданные рабами. То был европейский путь развития. Эволюция же московского государства привела к совершенно иному, «неравновесному», результату – к самодержавию в тоталитарном варианте. Под эту политическую планку сформировали затем и само общество, превратив в последующем в рабов-крепостных большую часть сельского населения, а служилых людей – дворянство – в рабов трона. Структурированное по европейским канонам общество древней Руси в северо-восточной ее части трансформировалось «в общество обязательной повинности» (Г. Вернадский), каковым, с вариациями, и пребывало до конца ХХ века. Без понимания этого генотипа России, включающего в себя менталитет российского правящего класса и служилой бюрократии, экономические и духовные ценности широких слоев населения, невозможно понять всю последующую российскую историю с ее зигзагами и провалами.

Прав, Е. Стариков, что Иван Калита «стал, по существу, первым главой ордынской администрации на Руси… В то время как на западе Европы объединяющей, скрепляющей силой зарождающихся национальных государств все более становились рыночные отношения и их носители города, «третье сословие», на Руси таким государственным интегратором становится подаренная монголами редистрибутивно-пирамидальная структура «поголовного рабства»… Когда иго было свергнуто, смонтированная редистрибутивная структура не только осталась, но в усиленном варианте превратилась в становой хребет московской государственности» (3. С.283).