Экономической основой отмирания диктатуры пролетариата, по Ленину, «является такое высокое развитие коммунизма, при котором исчезает противоположность умственного и физического труда, исчезает, следовательно, один из важнейших источников современного общественного неравенства и при том такой источник, которого одним переходом средств производства в общественную собственность, одной экспроприацией капиталистов сразу устранить никак нельзя» (там же, стр. 25).

Можно ли, будучи в здравом уме, сказать, что к началу 60-х годов, моменту провозглашения общенародного государства, была ликвидирована противоположность умственного и физического труда и все трудящиеся поголовно стали участвовать в управлении государством? А также что отпала необходимость учета труда и контроля за распределением продукта, вместе с чем улетучился, словно утренний туман, главный источник социального неравенства и нарастания классовых противоречий? Конечно, нет. Значит, не могло быть и разговора об отказе от принципа диктатуры пролетариата. Если его лишили руководящей роли, значит, кому-то очень не хотелось расставаться с властью и очень хотелось установить диктатуру номенклатуры.

Рабочая демократия трудовых коллективов, проводимая через советы всех уровней, начиная с производства, не допустила бы появления теневой экономики, возникновения и разрастания мафиозных структур, ставших разрушительным орудием в руках номенклатуры и откровенных врагов СССР. Сегодня, после контрреволюционного переворота в 1991 г., эта подстерегавшая социализм опасность стала очевидной. Но думающим коммунистам, в частности тем, кто входил в круг члена ЦК КПСС А.Н. Шелепина, угроза бюрократического перерождения социализма была отчетливо видна и во времена хрущевской «оттепели».

Каким образом Бурлацкий намеревался бороться с внутренней контрой, чтобы предотвратить реставрацию капитализма? Ответ, данный в «Философской энциклопедии», звучит более чем невразумительный: «Укрепление мощи социалистич. системы, изменение соотношения сил социализма и капитализма на мировой арене в пользу социалистич. стран… В современную эпоху имеется возможность объединенными силами социалистич. стран… предотвратить экспорт контрреволюции». С помощью раздраженной и нестабильной Венгрии, заразившей острой неприязнью к силовой политике СССР другие страны социалистического содружества? Об этом в международном отделе ЦК партии, где вращался Бурлацкий, не могли не знать.

Как видно из вышесказанного, человек, «внесший неоценимый вклад в развитие марксистско-ленинской философии», был фальшивым марксистом, как и те лица, которые двигали его по служебной лестнице. Он был таким же фальшивым, как и его фамилия, переиначенная для карьерных целей. Один из работников отдела кадров редакции «Правды» как-то, к слову, сказал мне, что, согласно анкете, он был вовсе не Бурлацким и даже не Федором.

Студенты философского факультета читали труды М. Бакунина, Н. Чернышевского, П. Кропоткина. Мы видели, насколько глубоко коренятся в народном сознании идеи самоуправления, развитые В.И. Лениным и воплощенные в форме Советов. Конечно, замечали, что жизнь зачастую идет не так, как надо, и куда-то не туда. Но при этом были абсолютно уверены, что советскую демократию вырвать с корнем никому не удастся и рано или поздно наверху разберутся, что к чему. Насколько помню, никакой тревоги по этому поводу не выказывали и наши преподаватели. Никто из них даже намеком не давал понять, что там, в верхах, не все ладно, что надо внимательнее вчитываться в труды «марксистов», подобных Бурлацкому. И самое главное – готовиться к будущим сражениям, а не искать спокойной жизни, замкнувшись, подобно Диогену, в узких стенах некой бочки, вроде студенческой аудитории или научного кабинета.