Реорганизация деревенского уклада нужна была не сама по себе, а лишь как источник индустриализации в промышленности. Это позволило резко увеличить норму накопления, которая в годы первой пятилетки достигла рекордного уровня: 38 % отношения валовых капиталовложений к национальному доходу.[30] Но как утверждается в ряде исследований такое раздувание производственного накопления не стало фактором ускорения экономического развития. Наоборот. В сельском хозяйстве объем производства в первой пятилетке упал на 20 %, в промышленности ежегодные темпы прироста по сравнению с годами нэпа упали по некоторым оценкам в 3 раза (с 25,5 до 9 %), национального дохода почти в 2 раза (о 14 до 8 %), по другим оценкам падение национального дохода составило более чем в 5 раз (с 18 до 3–4 %). В целом темпы роста по многим важнейшим видам продукции в 30-е годы оказались значительно более низкие в сравнении с годами нэпа.[31]

Ускоренная индустриализация, сопровождаемая расширением административных методов хозяйствования, вела к значительному снижению эффективности использования всех факторов производства. Вслед за падением темпов роста экономики снижался уровень жизни населения. По подсчетам А. Н. Малафеева, номинальная заработная плата рабочих и служащих увеличилась за 1928–1932 гг. в 2,26 раза, а индекс цен государственной и кооперативной торговли вырос в 2,55 раза. В результате реальная заработная плата в 1932 г. составила 88,6 % уровня 1928 г.[32] Фактически индустриализация финансировалась за счет снижения уровня жизни населения. Ухудшилось качество жизни, особенно в деревне возросла смертность.[33] С 1928 г. и по 1935 г. в стране действовала карточная система.

Проведение индустриализации и коллективизации шло на фоне быстрого свертывания товарно-денежных отношений и расширения командных методов управления, которые при нэпе все-таки не были всеохватными. Важным шагом стало постановление ЦК ВКП(б) "О реорганизации управления промышленностью" в декабре 1929 г. Поэтому постановлению тресты упразднялись и основным хозяйственным звеном становились отдельные предприятия, переводимые на хозяйственный расчет. Тресты как промежуточное управленческое звено ограничивали воздействие центра на отдельное предприятие, поэтому они были упразднены. Подчинение предприятий воздействию центра усилилось. Кардинально были сменены цели его деятельности: вместо прибыли на первое место выдвигалось требование максимального увеличения выпуска продукции, оно закреплялось в плане, и снижения себестоимости. Поэтому насчет хозрасчета обманываться не стоит.

Одновременно с усилением административного подчинения центру первичного звена шла реорганизация и усиление самого экономического центра. Усиливалось отраслевое управление. Постановлением ЦК ВКП(б) от 25 декабря 1931 г. "О практической работе хозяйственных организаций" из ведения ВСНХ СССР были выделены легкая, лесная, деревообрабатывающая промышленность. А уже в январе 1932 г. ЦИК и СНК СССР было принято решение о преобразовании ВСНХ в общесоюзный Народный комиссариат тяжелой промышленности. В составе аппаратов созданных наркоматов были образованы главные управления (главки), руководившие предприятиями по соответствующим отраслям промышленности.

Таким образом, в основном было завершено создание отраслевой системы управления, ставшей скелетом административной системы, которая к этому времени фактически полностью вытеснила рыночные отношения. Эта система управления в своих основных элементах сохранялась неизменной до конца 80-х годов.

Нарастание планово-командных начал и одновременно свертывание коммерческих основ в деятельности предприятий особенно явственно проявилось в кредитной реформе 1930 г. В результате проведения реформы сложилось положение, когда Госбанк встал на путь огульного кредитования "под план" предприятий. Это создавало стимул у хозяйственных органов завышать плановую потребность в денежных средствах, все равно она покрывалась из кармана государства почти автоматически, без учета полученных реальных результатов. Автоматизм кредитования дополнялся вторым новшеством – автоматизмом в расчетах. Госбанк начал оплачивать счета поставщиков независимо от согласия покупателя, даже не уведомляя его. Это, конечно, создавало отличные условия для безалаберности и безответственности.