Когда речь идет о высокой ставке налога, изымаемой в бюджет прибыли, нужно иметь ввиду условность этого утверждения. В принципе государство могло забрать вообще все до копейки, и никто бы не возразил: все было государственным. Впрочем, зачастую так и было. Об этом свидетельствует такой факт: за четыре с четвертью года доходная часть сводного финансового плана первой пятилетки за счет поступления средств от обобществленного хозяйства была превышена по сравнению с намечавшейся на пятилетний срок на 19 млрд. руб.[36] Это было возможно только при неограниченном произволе однопартийного государства по отношению к предприятиям-производителям.

Конечно, все эти преобразования и в управлении народным хозяйством, и в кредитной, и в налоговой системах были нацелены на создание условий непосредственно для выполнения первого пятилетнего плана, но главным образом для создания экономической основы функционирования Административной системы. Родившись в 18-м году, в начале 30-х годов она получала завершенный облик.

Каковы основные черты экономического облика нового общества. Прежде всего, это монополизм экономики. Не будет преувеличением сказать, что все народное хозяйство стало гигантской монополией. Причем, это понятие включает несколько смыслов. Во-первых, установилась монополия единой государственной собственности на средства производства и продукт. Колхозную собственность нельзя считать кооперативной, т. к. по способу функционирования она мало отличается от государственный: жесткое подчинение планированию и указаниям партийных органов (что сеять, где сеять, когда сеять-убирать), фактическое изъятие государством созданного продукта по установленным сверху закупочным ценам (или бесплатно), фактическое назначение (при внешней процедуре избрания) партийными органами руководителей. Все это указывает, колхозники никогда не были коллективными собственниками. Во-вторых, переход к наркоматам (министерствам) привел к возникновению огромных отраслевых монополий. Отрасль-монополист диктует условия всем потребителям. В-третьих, отраслевой монополизм – лишь надстройка над монополизмом производственным. Гигантомания в строительстве привела к производству товаров немногочисленными производителями монополистами.

С первой чертой связан сверх централизма в управлении всеми экономическими процессами. Любая мелочь в хозяйственной деятельности предприятия согласовывалась и решалась в центре.

Существует реальный пример уже 70-х годов, когда утверждение рецептуры торта на местной фабрике в Прибалтике требовало согласования в министерстве в Москве. То есть зачастую такая чрезмерная централизация доходила до абсурда. В 30-е годы складывается мощная разветвленная система отраслевых органов управления – наркоматов (позднее министерств).

С монополизмом и сверх централизацией в экономике связано такое явление как коррупция. Когда на любую инициативу, на любое действие обязательно необходимо получить разрешение свыше – это неизбежно приводит рано или поздно к тому, что все вопросы начинают решаться с помощью взятки. Эта закономерность касается не только советской системы, но и любой, где чрезмерна централизация. Правда взятка в советских реалиях имела свои особенности. Зачастую она носила натуральную форму, т. к. деньги мало что значили – товар нужно было доставать из-за его постоянного дефицита. Кроме того, возникло такое явление как «блат», когда в благодарность оказывалась какая-либо услуга (продажа дефицита вне очереди, устройство на престижную работу и т. п.)

Важнейшей чертой сложившейся экономической системы является полное доминирование над ней идеологии и политики. Партийные руководители страны, провозглашая своей идеологией материализм, на деле поставили во главу преобразований идеальную схему и упорно на протяжении нескольких десятилетий следовали ей, стараясь не замечать, что экономическая материя не подчиняется этой схеме, дает прямо противоположные результаты. Но убежденным партийным «материалистам» все было нипочем, на смену одним проваленным планам составлялись другие и так двенадцать пятилеток подряд. Это по большому счету. Но и в малом, в каждом конкретном случае политические мотивы превалировали над экономическими. Любой экономический вопрос приобретал политическое, идеологическое звучание: выбирались не наиболее эффективные варианты решения, а наиболее отвечавшие социалистической догме. В связи с этим характерно высказывание на четвертом съезде народных депутатов СССР Председателя Совета министров Н. И. Рыжкова: "Ведь вы знаете, в нашем обществе на деле всегда имело место главенство идеологии над всем остальным. Это прямо сказывалось на механизме принятия решений". Эти олова были сказаны уже о периоде перестройки конца 80-х годов, когда идеология уже была поколеблена, подвинута со своего пьедестала. А что же можно сказать о сталинско-брежневских временах, когда она царствовала? В этом плане нагляден пример внешнеэкономической политики. Что только стоит многомиллионная безвозмездная помощь различного рода зарубежным друзьям, оказываемая на протяжении всей советской истории и даже в те периоды, когда сама страна жила впроголодь.