В этом смысле результаты социологических замеров гражданской идентичности хотя и впечатляют, но не дают возможности сделать глубоко идущих выводов. По данным замеров 2011 г., «95% опрошенных в стране идентифицировали себя как “граждане России”, при этом 72% ощущают свою общность с гражданами России “в значительной степени”. Судя по результатам опросов, это наиболее сильная, уверенная идентичность среди других наиболее значимых идентичностей»9. На наш взгляд, в настоящий момент такой вывод можно сделать только по отношению к большей части русского населения. Дело в том, что русский народ в наименьшей степени был охвачен процессами этноконфессионального возрождения и все постсоветские годы оставался народом государственническим, ориентирующимся не на этнодетерминированные структуры и организации, а на государство. При определенном проявлении русского национализма и учитывая те меры, которые были предприняты для возрождения православия, все же большая часть русского населения была и остается этнически не ангажированной и достаточно равнодушной к религиозной проблематике. Уровень этнической мобилизации русского населения, степень его религиозности значительно уступают соответствующим показателям многих других народов Российской Федерации.

В советское время русское население играло в национальных республиках существенную стабилизирующую и интегрирующую роль. После распада Советского Союза и фактического изгнания русских из ряда национальных республик Северного Кавказа ситуация в них накалилась, резко возросли сепаратистские настроения. В результате мы получили две чеченские войны и фактическую культурно-цивилизационную дезинтегрированность восточных республик Северного Кавказа.

Представляется совершенно справедливым мнение о том, что «именно русские влияют на формирование общероссийских культурных ценностей и установок и на поддержание общероссийского самосознания и патриотизма. Русское население играет также важную роль стабилизатора межэтнических отношений в регионе, предотвращая напряженность и межгрупповые конфликты между титульными этносами, которые имеют исторические корни»10. В условиях тотального сокращения русского населения значимость общероссийских культурных ценностей и символов в Северо-Кавказском регионе резко снизилась. В этой связи можно утверждать, что в ряде национальных республик Российской Федерации гражданская идентичность означает, скорее, лояльность к государству, которое рассматривается как патриархальное начало, нежели реальное чувство причастности к его ценностям и символам. Образующийся в таком случае аксиологический вакуум с успехом наполняет этноконфессиональная специфика.

Именно по этой причине современный вариант российской гражданской идентичности не способен решить задачу по преодолению межэтнических и межконфессиональных противоречий. Как отмечает Л.М. Дробижева, «важный итог двадцатилетия – сформировалась российская идентичность с ощущением у людей сильной связи с ней. Но идентичность эта хранит в себе болезненный опыт перемен и негативизм фобий и переживаний. Половина респондентов фиксировала, что в их местности бывают столкновения на почве национальной неприязни. 68% откровенно признались, что “испытывают раздражение или неприязнь по отношению к представителям каких-то национальностей”. Наиболее сильно такая неприязнь на этнической почве связана с тем, что люди иной культуры ведут себя “как хозяева на этой земле” – 63%. Другой аргумент неприязни – различия “в поведении людей, их образе жизни” – 39%»11. Иными словами, российская идентичность сформировалась, но это не привело к улучшению межэтнической ситуации в стране, более того, она время от времени обостряется.